– Почему я сегодня так суров со всеми?

– Что мне мешает?

– Как я пришел к тому, что хочу провалиться сквозь пол?

– Я хочу разобраться в том, почему я так потрясен.

– Я не могу перестать думать об этом разговоре на работе. Почему?

– У меня очень сильная эмоциональная реакция. Что происходит?

– Я знаю, что сладкое не поможет. Что на самом деле происходит?

– Что с моим животом?

Например, вы краснеете и ощущаете жар в груди, когда узнаете, что начальник отдал новый проект вашему коллеге. Процесс подъема требует, чтобы вы признали, что испытываете эмоции, и поинтересовались почему: «Я так зол, что он отдал проект Тодду. Мне нужно признать это прежде, чем я рассорюсь со всеми в отделе». Или, может быть, ваш отец снова раскритиковал ваш подход к воспитанию во время семейного праздника. Вы пытаетесь спрятаться: ведете себя тихо и весь вечер стараетесь держаться в стороне. Когда вы возвращаетесь домой, то понимаете, что вас переполняют эмоции. Вы говорите мужу: «Я так устала чувствовать себя плохой из-за отца. Я надеюсь, что все наладится, но не получается. Почему я продолжаю терпеть это?»

Распознавание кажется довольно простым делом, но, как я уже сказала, это заблуждение, и, честно говоря, мы в этом не виноваты. Не забывайте, что организм реагирует на эмоции первым и часто заставляет нас замолчать или закрыться. В этом первом сценарии гораздо проще отдаться во власть эмоциями: «Мой босс – дурак. Тодд вообще подхалим. Так что какая разница? Эта работа – отстой, а наша компания – просто шарашкина контора». Никакого признания эмоций. Никакого интереса к эмоциям.

Во втором сценарии можно попробовать несколько вариантов, более легких, чем работа с эмоциями. Можно спорить с критическими замечаниями отца и сделать еще хуже; можно начать планировать, как произвести на него впечатление в следующий раз. Можно переложить свои эмоции на мужа беспричинной истерикой, попробовать залить обиду пивом, то есть все, что угодно, чтобы забыть о критике. Можно разозлиться и обвинить детей в том, что они производят плохое впечатление, можно всю дорогу домой обещать себе никогда больше не видеться с отцом… Этот список вы можете продолжать почти до бесконечности.

Противоположность признания, что мы что-то чувствуем, – отрицание своих эмоций. Противоположность любознательности – разобщение. Когда мы отрицаем то, что с нами произошло, и пытаемся абстрагироваться от неприятных эмоций, они не уходят. Напротив, они завладевают нами и начинают определять наши поступки.

Наша работа заключается в том, чтобы не отрицать свершившееся, а бросить ему вызов – подняться, осмыслить реальность, разобраться в случившемся и принять правду таким образом, чтобы добраться до момента, когда мы подумаем: «Да. Именно это произошло. Это моя правда. И я буду выбирать, как закончится эта история».

В следующих главах я хочу поговорить о двух составных частях процесса распознавания: распознавании своих эмоций и желании интересоваться ими. В частности, хочу рассмотреть, какие препятствия стоят на пути этих усилий и как можно развивать новые практики, которые дадут нам инструменты и мужество для признания своих ошибок и недостатков.

Распознавать свои эмоции нам мешает то же самое, что стоит на пути других типов мужественного поведения: страх. Нам не нравится испытывать сильные эмоции, к тому же нас беспокоит, что могут подумать люди. Мы не знаем, что делать с дискомфортом и уязвимостью. Эмоции способны приносить очень неприятные ощущения, в том числе физические. Мы можем чувствовать себя незащищенными, подверженными опасности, ощущать большую неопределенность. Наш инстинкт советует нам бежать от боли. На самом деле большинство людей никогда не пробовало переживать дискомфорт, чувствовать его или говорить о нем. В основном мы его отгоняем, отрицаем или притворяемся, что его нет. Если к этому добавить инстинктивное стремление избежать боли, то легко понять, почему «сбрасывание эмоций» входит в привычку. И природа, и воспитание ведут нас к тому, чтобы мы частенько перекладывали неприятные эмоции и ощущение дискомфорта на других людей. Но по иронии судьбы именно в тот момент, когда мы отдаляемся от людей, перекладывая на них свои эмоции, мы жаждем более глубокой эмоциональной связи и более богатой эмоциональной жизни.

Мириам Гринспен, психотерапевт и автор книги Healing Through the Dark Emotions («Исцеление через тяжелые эмоции»), дала интервью юнгианскому психотерапевту Барбаре Платек для журнала The Sun Magazine. На моем факультете статья вошла в список обязательной литературы, как только была впервые опубликована в 2008 г. Гринспен говорит, что, по ее мнению, наша культура «боится эмоций» и поэтому старается их обесценить. Она предупреждает:

Но, вопреки страху, что-то внутри нас хочет испытывать эти потоки эмоциональной энергии, потому что в них и заключается прелесть жизни. Когда мы подавляем и укрощаем свои эмоции, мы чувствуем себя обделенными. Поэтому мы смотрим фильмы ужасов или реалити-шоу вроде «Фактора страха». Мы опосредованно ищем сильных эмоций, потому что, когда мы эмоционально глухи, нам требуется стимуляция, чтобы чувствовать хоть что-то. «Эмоциональная порнография» обеспечивает стимуляцию, но это только псевдоэмоции, которые не учат нас ничему о себе или о мире.

Я не думаю, что мы можем много узнать о себе, о своих отношениях или о мире без признания эмоций и проявления к ним интереса. К счастью, в отличие от навигационного счисления пути, нам не нужно сразу все точно определять. Нам просто нужно вывести свои чувства на свет божий. Нужно быть честными и любознательными. «У меня эмоциональная реакция на произошедшее, и я хочу понять…» – этого будет достаточно для распознавания. Но и это довольно трудно для нашей культуры. Давайте теперь внимательнее посмотрим на любознательность.

Выбор в пользу любознательности – это выбор быть уязвимым, потому что он вынуждает нас отдаться во власть неопределенности. Любознательность не сразу стала выбором: мы с ней рождаемся, но со временем узнаем, что она, как и уязвимость, может приносить боль, поэтому мы обращаемся к самозащите – выбираем определенность вместо любознательности, защиту вместо уязвимости и точность вместо приобретения знания и опыта. За этот выбор нам приходится платить, но мы редко осознаем, какова истинная цена такого поведения, потому что сосредоточены на поиске выхода из боли.

Эйнштейн сказал: «Важно не переставать задавать вопросы… Не утрачивайте с годами святой любознательности». Любознательность существует не просто для того, чтобы использовать ее в качестве инструмента для приобретения знаний; она напоминает нам, что мы живы. Исследователи находят доказательства того, что любознательность связана с творчеством, интеллектом, улучшением обучаемости и памяти и решением проблем.

Существует глубокая связь – можно сказать, почти любовная – между любознательностью и искренностью. Как можно прийти к моментам озарения, если мы не готовы исследовать и задавать вопросы? Новая информация не сможет изменить наше мышление и тем более нашу жизнь, если она просто пылится на полке. Для того чтобы действительно интегрировать опыт и информацию в свою жизнь, необходимо принимать их с распростертыми объятиями, пытливым умом и открытым сердцем.