За полосой клочковатой травы вдоль самой дороги для стока дождевой воды был устроен глубокий кювет с очень крутыми стенками, насколько удавалось разглядеть из укрытия. С рюкзаком да на одной ноге преодолеть любое препятствие становилось делом непростым, и необходимость спускаться в канаву, а потом карабкаться наверх совсем не радовала. И там она будет у всех на виду, беззащитной, словно трепыхающийся в банке мотылек.

Хорошо хоть армейских блокпостов не заметно. Виднелись только машины, некоторые рядами в гармошку: наверное, кто-то резко ударил по тормозам, а следующие за ним затормозить не успели. Даже издалека в некоторых машинах виднелись человеческие тела.

Само собой, неподвижные.

Всё словно застыло. Вокруг ни единой души, ни птиц, ни кроликов, ни оленей. Пустота. Даже ветерок такой слабый, что едва колышет волосы.

– Ну что, кажется, безопасней уже некуда, – шепотом подбодрила она себя, чтобы никто не услышал, и двинулась вперед по желтой траве, которая оглушительно зашуршала под ногами в мертвой тишине.

Добравшись до кювета, она помедлила, прикидывая наилучший план действий. Кювет казался достаточно узким, чтобы перешагнуть, не спускаясь на всю глубину. Грохнуться кубарем вниз, просчитавшись с расстоянием, и сломать протез очень не хотелось, так что, если на середине спуска канава окажется слишком широкой, придется ползти до самого дна, а потом выбираться наверх. По дну текла такая мерзкая вонючая жижа, что ботинки в ней лучше бы не марать.

Перешагнуть на ту сторону всё-таки удалось, причём еле-еле. Чтобы не опрокинуться навзничь и не плюхнуться мешком на дно, дрыгая конечностями, как черепаха, пришлось изо всех сил вцепиться руками в землю.

До проезжей части она доползла уже на последнем издыхании, пыхтя перелезла через металлический отбойник и наконец шумно выдохнула. Из-за гармошки столкнувшихся машин вперед было не пройти, разве что перелезать поверху. В крайнем случае можно и так, но овчинка выделки не стоит, лучше немного пройти на восток и поискать просвет между бамперами.

По пути она старалась не заглядывать в окна машин – не от излишней брезгливости, просто глазеть на разлагающиеся трупы было незачем, да и как-то неловко, словно вмешиваешься в чужие дела.

Наконец между огромным синим внедорожником и крошечной серебристой «хондой» нашелся зазор, где удалось протиснуться бочком, и поскольку больше смотреть было некуда, она невольно заглянула в салон «хонды», в котором оказалась вцепившаяся в руль длинноволосая женщина с разинутым ртом и вытаращенными глазами, точнее, почти пустыми выеденными глазницами. Кожа у нее на лице словно шевелилась, и тут Краш поняла, что там кишат насекомые, пожирающие плоть.

Но по-настоящему девушка оторопела, увидев маленькую высохшую мумию, заботливо пристегнутую ремнем безопасности на заднем сиденье.

Краш крепко зажмурилась, вслепую протиснулась между машинами и лишь отвернувшись в сторону, открыла глаза. Потом проворно пересекла еще две полосы, перелезла через разделительное ограждение и устремилась к полю по ту сторону шоссе. Кювет там оказался положе, склоны не такие крутые, преодолеть его удалось гораздо легче, и она уже бодрее зашагала по точно такой же полосе желтой травы, что осталась на противоположной стороне.

Она старалась не пропустить ни единого шороха от чужих шагов, но при виде приближающегося леса потеряла бдительность, да еще та жуткая картина в салоне «хонды» так и стояла перед глазами.

Поэтому заметив какую-то блондинку, выходящую из-за деревьев, она ошеломленно замерла. Надо же, чуть не проворонила! Рука машинально потянулась к висящему на боку топору.

– Привет! – дружелюбно помахивая рукой, воскликнула незнакомка.

Между ними оставалось футов десять, так что Краш отчетливо разглядела чересчур приветливую улыбку, как у администратора в приемной врача – сама услужливость, любезность, хихикающая над дурацкими шутками посетителя, предъявляющего страховой полис.

Одета явно не по погоде – серая толстовка с капюшоном, обрезанные джинсы и черные полукеды на босу ногу, руки и ноги сплошь в ссадинах и укусах насекомых.

– Привет! – повторила она, скалясь в застывшей словно маска улыбке, и шагнула навстречу.

«Знаем таких», – подумала Краш.

В этой женщине все было подозрительно: одета странно, при себе ни сумки, ни рюкзака, да и выскочила из леса как нарочно в том месте, где можно перейти шоссе.

«Осталось только выяснить, сколько их еще там прячется», – подумала Краш и осторожно расстегнула пластиковый чехол топора.

Женщина так старательно ловила взгляд Краш, сверкая модельной белозубой улыбкой, что даже не заметила ее неуловимого движения.

– Привет! – снова повторила она, и на сей раз в голосе промелькнуло скрытое раздражение. – Ты одна?

Краш не ответила, только аккуратно сняла рюкзак и опустила на землю под ногами.

Белокурая наживка (именно так, ее использовали для одурачивания одиноких путников, и сейчас она пригласит Краш посидеть у костра, а потом они вместе с дружками насадят ее на вертел и сожрут до последней косточки) приблизилась еще на шаг, а Краш выхватила топор из чехла и выставила вперед:

– Не подходи.

– Ты что! – воскликнула женщина, театральным жестом вскинув руки. В ней было столько фальшивой, наигранной беспечности, что стало ясно – где-то рядом притаился как минимум еще один сообщник.

– Ну зачем ты так, – укорила она. – Я же тут совсем одна, прямо как ты. Надеялась, что мы подружимся.

– Мне лишних друзей не надо. Их и так полный «Фейсбук», – сказала Краш. – Стой, где стоишь.

Улыбка наконец увяла.

– Ты смотри, какая невоспитанная. Со всеми незнакомыми так здороваешься?

«Только с теми, кто собирается на меня напасть», – подумала Краш, но ответила только:

– Да.

– Слушай, ты же одна, я тоже одна, вот и подумала, может, нам вместе будет безопасней.

– Может быть. Только ты не одна.

Женщина всего на мгновение стрельнула глазами куда-то в сторону.

«Карие, – машинально отметила Краш. – Странное сочетание – кареглазая блондинка».

Ага, значит, как минимум один подкрадывается справа. Наверное, прятался на шоссе среди машин, а когда оказался у Краш за спиной, подал сигнал наживке.

– Да ты что! Я совсем одна осталась, все родные умерли, – со слезами в голосе взмолилась она.

– Хватит на жалость давить. Неужели действует?

Краш старалась держаться хладнокровно, не повышать голоса, но сердце так бешено колотилось, что во рту появился привкус крови. Не факт, что из этой передряги удастся выбраться живьем, даже если всё сделать как надо.

– Какую еще жалость? – вспылила незнакомка.

Наконец-то прорезались искренние чувства, окончательно разрушив притворную маску.