– Не открою! Валите на хрен!

– Ты че, бл*, я щас дверь вышибу! – взревел кто-то нечеловеческим голосом.

Галя сползла по стенке на пол, сжимая себя за плечи руками. Нельзя, нельзя сдаваться... Она победит. Она должна быть сильной...

– А ну, расступись, ребята! – заорал тем временем зверь.

Другие голоса принялись его успокаивать. Он ненадолго, подозрительно притих. А потом из спальни донесся звон разбитого стекла и опять тот самый рев. Галя ахнула, схватила чугунную сковородку с печи, шепнула сыну: "Не бойся, все будет хорошо!" – и двинулась на звук, выставив вперед свое первобытное оружие на вытянутых руках.

Пока она медленно, трясясь от страха, продвигалась в комнату, оттуда доносилось позвякивание, как будто злоумышленник разделывается с оставшимися осколками, но когда Галя осторожно выглянула в дверной проем, то увидела, что обезумевшего зверя, уже не слишком похожего на человека, кто-то схватил сзади и дёрнул на себя с криком:

– Ты че творишь?! Совсем ох*ел?

Боже, это голос соседа... Галя чуть на пол не свалилась – так у нее дрогнули коленки. Лев очень быстро расправился с негодяем и сам влез в окно. На плече у него болталось ружье.

– Ну что, допрыгалась, стрекоза? – проскрежетал он со злостью. – Думаешь, это тело станет тебе окно стеклить? Дура непроходимая...

Галя не смогла ему ничего ответить: от наплыва адреналина силы совсем оставили ее. Лев приказал ей сторожить окно и звать его в случае опасности, а сам пошел в прихожую. Галя слышала, как он щелкает замками и задвижками и надеялась, что он знает, что делает.

Люди на улице совсем разошлись: обсуждали, как брать дом штурмом, можно ли применить таран – но когда Лев открыл дверь, все разом замолчали.

– Хорош, мужики, расходимся, – сказал он голосом, полным ледяного спокойствия, и, наверное, продемонстрировал оружие.

– Иди на х*й, защитник! – крикнул кто-то ему в ответ. – Пока вопрос не решим, с места не сдвинемся!

– Я сам решу вопрос, – пообещал Лев. – Идите домой.

– Да где тебе одному с дурной бабой сладить! Не-не, давай ее суды, разговаривать будем!

Остальные одобрительно загалдели.

– Проспись сначала, а потом приходи разговоры разговаривать! – громко сказал Лев, чтобы перекричать гул.

– Че ты сказал?! – возмутился оскорбленный голос.

– Что слышал!

И дальше началась кутерьма из криков, ударов и прочих звуков борьбы. Галя выскочила из комнаты, стукнула пару голов сковородкой, стараясь не попасть по своему защитнику. А потом прозвучал выстрел. В воздух, конечно, точнее, в потолок, но обезумевшие мужики вдруг пришли в себя. Повставали на ноги, попятились.

– Вон отсюда! – осатанело закричал Лев, брызгая кровью из разбитой губы.

И налетчики в самом деле вышли вон. Даже дверь за собой прикрыли. Галя бросилась ко Льву, осмотрела окровавленный подбородок и расплывающийся на скуле пока красный синяк, проверила Максимку – он забился под стол. Ничего, переживет, большой уже. Главное не повторять.

Галя взяла в аптечке перекись водорода, ватные диски и аккуратно обработала разбитую губу. Сурово прищуренные серые глаза на загорелом лице при этом, казалось, пытались просверлить ее насквозь.

– Ну что, ты довольна? – спросил сосед, принимая у нее мешочек с замороженной цветной капустой и прикладывая его к скуле. – Теперь твоя феминистическая душенька удовлетворена?

Галя бы послала его, конечно, на три веселых буквы, но нужно было сначала поблагодарить. Однако на это надо набраться сил. Галя вытащила сына из-под стола, обняла, погладила по голове. Вроде, набралась. Буркнула:

– Спасибо.

– Да мне пох*й на твое спасибо, – бесцеремонно ответил Лев. – Дай людям канал откопать. Да что там дай, я уже сам готов его откопать, только бы этот идиотизм прекратить.

– Что?! – изумленно переспросила Галя. – После всего этого – сдаться?!

Лев саркастически усмехнулся:

– А ты думаешь, я за тебя умереть готов? Ну уж дудки. Ты, конечно, баба симпатичная – внешне. Характер, правда, дрянь, но мне ср*ть. Я больше вписываться за тебя не собираюсь. Сама с ними разбирайся. Дура, черт тебя дери, ну что за дура!

И он ушел. А Гале стало грустно. Чего грустить? Подумаешь, не одобрил ее стратегию какой-то солдафон! А в жизни только так можно, только зубами – это она твердо знала. Иначе на шею сядут. Но отчего же, черт побери, так грустно?

Через несколько минут после ухода Льва приехал Родин. Тоже ругал ее, на чем свет стоит. Посмотрел окно, опять поругал. Сговорились они все, что ли?

Леша сходил с фонариком на стройку, нашел там картонку подходящего размера, заколотил окно. На шум выбежал сосед, они вдвоем со смаком обсудили Галин идиотизм, не стесняясь в выражениях.

Наконец, все разошлись, она уложила Максима в постель, да так и замерла, сидя на краешке его кровати.

– Мам, – пробормотал он обеспокоенно, – а почему все эти люди на тебя злятся?

– Кто, малыш?

– Ну все: дядя Лева, дядя Леша, другие мужики из деревни...

– Да потому что они эгоисты, пузырь. Нужно им чего-то, а я не делаю.

– А почему ты не делаешь?

– А почему я должна делать? Я им ничем не обязана...

– Значит, ты тоже эгоист?

Галя даже вздрогнула от такого предположения:

– Нельзя так маме говорить.

– Разве это плохое слово?

– Нет. Не совсем... но я... не эгоистка.

По крайней мере, она так привыкла думать...

– Тогда, может быть, ты сделаешь им то, что они просят?

– Тогда они потом опять придут за чем-нибудь.

– А дядя Лева тебя сегодня защищал?

– Ага.

– А почему?

Галя вдруг растерялась:

– Не знаю.

– Значит, он не эгоист?

– Выходит, что так...

– Может быть, ты тогда сделаешь то, что он просит? Чтобы хоть кто-то на нас не злился...

Направляясь на свою первую репетицию в музыкальном коллективе, Надя очень сильно волновалась – так сильно, что даже попросила мужа её проводить, для уверенности. Он с радостью согласился. Она в который раз подумала о том, до чего же удивительный и необыкновенный он человек. Такой хороший, такой добрый, такой благородный. Как можно относиться к нему с безразличием, Надя не понимала – ее сердце частенько замирало и пропускало удары, когда она смотрела на своего мужа.

Ни минуты не сидел он днем без дела – все время что-то чинил, мастерил, строил, ремонтировал... а вечером он, в компании с отцом, еще и частенько упражнялся на турниках, установленных на том конце огорода. Надя стеснялась наблюдать за ним открыто и потому пряталась в кустах малины, изображая, будто ищет ягодки. Это было чудесное зрелище: стройный, спортивный, подтянутый мужчина, одетый только в шорты, подтягивался и выполнял различные эффектные трюки, демонстрируя недюжинную силу, красоту и здоровье. Надя искренне восхищалась им и смутно, тайно от самой себя, лелеяла в глубине души надежду на счастье. Просто надо подождать еще и немножко подрасти…