первой относились приверженцы иудаизма, которые с самого начала рассматривались как «первостепенная цель» депортаций.

Вторую группу составляли обратившиеся в христианство евреи, которые, в свою очередь, делились на тех, кто крестился задолго до войны, и тех, кто сделал это накануне или в первые годы конфликта. Надежды и тех и других, обращенные на то, что им удастся избежать депортации, рухнули, когда были приняты законы против евреев, постепенно дополнявшиеся все более репрессивными положениями. Не стоит забывать и о том, что расовые меры вводили не только нацисты. Некоторые страны, c которыми Ватикан заключил соглашения о выдаче виз католикам неарийского происхождения, уточняли, что их получателями могли быть только давно крещенные евреи. Очевидно, что это условие было добавлено во избежание дипломатических инцидентов и трений с Германией и ее союзниками.

Таков случай Альбера Каца. В июле 1941 года он подал в нунциатуру во Франции ходатайство об эмиграции в Бразилию. Крещение он принял всего годом ранее. Тардини хватило одного взгляда на его досье, чтобы вынести окончательный вердикт «невозможно» со словами: «[Бразильское] посольство недавно заявило, что не может делать исключений ни для кого»5.

Другой пример – Оскар и Гизела Лакатош, венгерская семья. В 1941 году они получили рекомендацию от почетного церковного консула из представительства Венгрии при Святом Престоле в Риме. Консул написал непосредственно минутанту Бюро, монсеньору Делл’Акве: «Семья не может оставаться в Венгрии. Она состоит из четырех пар. Оскар и Гизела и две их дочери крещены. Креститься им посоветовал я. Их деньги хранятся в Швейцарии и могут быть переведены в другие страны»6. Дальше в досье сообщается, что «документы, касающиеся четы Лакатош, Оскара и Гизелы, были переданы посольству Бразилии при Ватикане». Из этого можно сделать вывод, что бразильское посольство, вероятно, выдало визу. Но невозможно узнать, смогли ли спастись остальные члены семьи.

Евреев-христиан начали депортировать с 1941 года. Даже если они были крещены при рождении, но или один, или оба родителя, или кто-то из бабушек и дедушек был евреем, этого было достаточно, чтобы попасть в поле зрения нацистов и фашистов.

К сожалению, хотя все предпринятые Ватиканом действия вроде выдачи виз тщательно фиксировались, в досье не всегда четко указывается, чем завершилась та или иная ситуация и добрались ли люди, о которых идет речь, до места назначения.

Тяжелее всего знакомиться с делами, когда Бюро, а зачастую и лично государственный секретарь, кардинал Мальоне, откровенно признавали, что их вмешательство вряд ли сможет привести к положительному исходу. Так было в случае Херберта Йорыша, еврея из Бреслау – сегодняшнего Вроцлава, исторической столицы Нижней Силезии, которая была присоединена к Польше в 1945 году. Его ходатайство поступило в Рождество 1938 года7. От имени всей своей семьи он просил Ватикан получить у правительства Германии разрешение эмигрировать. Семья была лишена немецкого гражданства и переживала «сильную нужду из-за того, что была лишена паспортов». Бюро отметило: «Безнадежный случай». Но команда Пия XII никогда не опускала руки, с какими бы трудностями ей ни приходилось сталкиваться. К Чезаре Орсениго, нунцию в Берлине, был немедленно отправлен курьер. Однако, как и следовало ожидать, положительного результата, вероятно, добиться не удалось.

* * *

Постепенно нацисты захватывали все новые европейские страны, и Бюро было вынуждено признать, что заступничество за преследуемых на оккупированных территориях становилось непосильной задачей, особенно если ходатайства исходили от некрещеных евреев. Линия фронта между СССР и Германией превратилась в невидимую, но мощную стену, отгородившую от Европы огромные пространства. В ряде угнетенных стран католическое духовенство и миряне, которые могли бы помочь беженцам, сами становились жертвами преследования.

Заметки на полях двух писем, написанных на идише и отправленных из Польши, убедительно свидетельствуют о растущем отчаянии, которое команда Пия XII испытывала из-за невозможности помочь жертвам преследований. Их авторы обратились за помощью к Ватикану, чтобы эмигрировать в Палестину. На первом письме Тардини написал: «Что мы теперь можем сделать?» А на втором, от 20 июля 1939 года, но доставленном в Бюро только 18 октября, Делл’Аква оставил похожую исполненную отчаяния пометку: «Что касается ситуации в Польше, то тут ничего нельзя сделать»8.

Письмо Х. Кусовицкого из Польши на идише, 20 июля 1939 года9

Среди этих тысяч писем, хотя и очень редко, можно встретить обращения попавших в беду неевреев. Речь идет о таких же безотлагательных и исполненных надежды просьбах от людей, которые хотят эмигрировать, получить защиту или что-нибудь разузнать об исчезнувших членах семьи.

К их числу относится Антон Каличинский, австрийский католик. Из его досье мы узнаем, что по матери он приходился племянником монсеньору Фердинанду Павликовскому, ординарию австрийской епархии Грац-Зеккау. В 30-х годах ХХ века Антон принимал активное участие в деятельности католических организаций и состоял в «Отечественном фронте», австрийской фашистской партии10. После аншлюса Австрии в 1938 году «Отечественный фронт» был распущен. Журналистская деятельность Антона в «Фольксблатт», католическом журнале Граца, вызвала подозрения у нацистов и навлекла на него опасность. Так австрийский националист стал жертвой религиозных преследований со стороны нацистов. Оказавшись в отчаянной ситуации, он не испытывал иллюзий относительного судьбы, которая ждала его, останься он в Австрии, поэтому он отправился в Рим, где нашел поддержку в католических кругах. У Ватикана Антон попросил три вещи: «Рекомендательное письмо для англичан и французов, чтобы пройти международный контроль, рекомендацию для скорейшего получения бразильской визы и деньги, чтобы добраться из Генуи в Рио-де-Жанейро, а затем в Лажис, в Бразилии». Ему повезло – он знал четырех клириков, которые располагали связями в Риме и поддержали его просьбу11. Однако окончательно чашу весов в его пользу склонила рекомендация от епископа бразильского города Лажис, францисканца, который предложил Антону совместно отправиться в Южную Америку12. Можно представить себе, какое облегчение он испытал, узнав эту новость.

В подобной ситуации оказался композитор Сергей Куфферов, православного вероисповедания. После начала войны он попытался пересечь французскую границу, но столкнулся с трудностями лишь потому, что был русским. Кардинал Джованни Баттиста Назали, архиепископ Болонский, сообщил о нем Делл’Акве, уточнив, что не знает лично этого человека, но не может оставаться равнодушным к его положению. На той же неделе кардинал Мальоне написал письмо Валерио Валери, нунцию во Франции, с просьбой вступиться за 76-летнего композитора13.

Польская еврейка Эрика Кадиш обратилась в Ватикан в сентябре 1942 года в поисках сведений о судьбе ее родителей, Рихарда и Эльзы Сарне, и сестры (имени которой она не приводит), оставшихся в Польше. В 1941 году они были арестованы и отправлены в гетто города Избицы, близ Люблина, и об их дальнейшей судьбе она ничего не знала14. Эрика жила в Риме по адресу Пьяцца Сикули, 2. Она крестилась в 1939 году, явно чтобы не попасть под действие дискриминационных законов, введенных фашистским режимом. В 1941 году она получила диплом медика в римском университете Ла-Сапьенца. Тардини написал на ее досье: «Монсеньор Делл’Аква, можем ли мы сделать что-нибудь (Кадиш)?»15 Из данных, собранных Делл’Аквой, мы узнаём, что Государственный секретариат уже выделил Эрике 500 лир (около 320