Картина маслом: сижу я такая вся с грудью голой, мучительно соображая, что делать и мужчина напротив стоит. И смотрит так…

Так на меня не смотрел никто и никогда, точно. Что с ним? Как в замедленной съемке, не понимая, что делаю, и понимать не желая, я встала зачем-то навстречу.

Плед предательски соскользнул, обнажая и плечи мои совершенно мальчишеские и дерзкую острую грудь. Косточки бедер, торчащие сиротливо. И в довершение натюрморта, на макушке гнездился целый стог непослушных и серых волос, после дождя распоясавшихся совершенно, завившись в тугие спирали. Замерзшая, грязная, сильно избитая. Красивая я, говорил ты? Вот, смотри, Кот, и больше не заблуждайся.

Секунда, другая. И мне стало вдруг стыдно и зябко. Что вообще происходит со мной? Обхватила руками озябшие плечи, попыталась поймать рукою край сбежавшего пледа.

А мужчина моей мечты, стоявший так близко и так далеко, вдруг гулко сглотнул, делая ко мне шаг и прошептал сипло и быстро, словно боясь: я не успею услышать.

— Останови меня. Сейчас.

И протянул вперед руку, останавливая мой порыв смущения, крепко поймав мою мятущуюся в страхе ладонь. Наши пальцы сами переплелись, цепляясь друг в друга.

— Нет.

Мой голос раздался так странно: хрипло, тихо, но очень решительно. Это была точно я?

Шаг навстречу и я снова понимаю, что назад пути нет. Безвозвратно. За один только сегодняшний день моя жизнь изменилась уже сколько раз?

Мужчина моей мечты, он все еще стоит, смотрит на меня и ожидает, дыша тяжело. Чего?

— Ты не будешь жалеть? У тебя просто откат, от всего пережитого. Так бывает если серьезнейший стресс. А я не стану простым приключением. Лю, подумай. Ты умная девочка, я…

— Жалеть? Марк, ты это серьезно сейчас?

— Шутки в сторону, милая, я серьезный мужчина.

На губах его наконец-то скользнула так быстро успевшая мне полюбиться улыбка. Я успела соскучиться очень по ней.

Еще шаг навстречу, и я уже чувствую жар его тела, а пальцы сплетаются крепче.

Почти ничего не разделят теперь уже нас. Ну… разве что, вся его, совершенно сухая, одежда.

— Мне от страха бежать без оглядки, сверкать пятками быстро ?

Он моргнул, улыбнувшись в ответ широко.

— Идея отличная. Вид сзади… у меня развитое воображение. Лю. Еще одно только движение, и мы уже не остановимся. Ты точно этого хочешь?

— А ты? — мне вдруг снова стало мучительно-стыдно.

— Я об этом мечтаю с той самой секунды, как увидел испуганную девушку в фойе метро. Нет, вру, конечно, до пяти я успел сосчитать, не маньяк чай какой.

Лгал, конечно. Хоть мы и клялись с ним друг другу не врать. Сложно поверить в такое. Но мне сейчас было вообще все равно. Если вдруг я уже завтра умру и в моей жизни так и не будет подобных чудес? Зачем жить тогда?

Очень плохо меня воспитали родители. С детства твердили они о любви, о доверии, верности. Вот и мечтаю теперь я о принцах на белом коне. Или котах на прокатных машинах. Нет, дорогой мой, я теперь никуда тебя не отпущу. Зубами буду держать, ногами, руками. Но счастливой сегодня побуду. Хоть коротеньких десять минут.

— А я, знаешь, маньячка. Марк. Понимаешь… я сейчас сделаю страшную глупость и все такое. Признаюсь мужчине, которого видела сегодня в первый раз, что похоже влюбилась. И поделать ничего с собой не могу. На этом месте в любовных романах герои обычно сбегают.

Он очень внимательно выслушал, даже не улыбнулся. Лишь пальцами свободной руки приподнял мой подбородок и сделал тот самый шаг.

Мы стояли вплотную, разделенные лишь сантиметрами. Я слышала стук его сердца, чувствовала его запах, от которого кружилась голова и ноги совсем не держали…

— Ну и пусть он бежит, нам-то что, Люсь? Если так глуп. Мы не такие. Я, кстати тоже маньяк.

Хотела ответить ему что-то умное или смешное или полную и немыслимую ерунду, но не успела. Легкое прикосновение губ ощущалось, как внезапный и сокрушительный шторм, поднимающий изнутри меня что-то давно забытое и категорически мне запрещенное. Я пошатнулась, колени подгибались, спина стала ватной, тело теряло опору.

Он медлил еще несколько долгих секунд, словно решив что-то важное для себя окончательно. Одно гибкое очень движение и обе руки оказались у меня на спине, обжигая, поддерживая, обещая.

Мы целовались как ненормальные, как подростки в подъезде, взбивая сладкую пену страсти торопливыми прикосновениями. Он прижимал меня к себе так, будто боялся, что я убегу опять. И мне не было больно, хотя следы от ушибов на моих тощих ребрах уже наливались зловещей синевой.

А я цеплялась за его тонкую футболку, с восторгом теперь понимая, что этот великолепный мужчина вернулся за мной. Додумалась наконец-то. И года еще не прошло.

Сейчас здесь, в этом маленьком доме, были только мы двое, взбудораженные, возбужденные и влюбленные.

Изучающие друг друга, как неистовые первооткрыватели, жаждущие открытия новых земель.

Как он подхватил меня на руки, я даже и не заметила, но в воздухе нам пришлось разорвать поцелуй.

— В ванную, продрогшая Лю. Срочно. Ты кашляешь и сипишь как белуга.

Как белуги сипят я понятия не имела. И ляпнула:

— Грязных девушек не уважаете, сэр Кот? Я не слышала сип белуги, но мыться сил нет совершенно, прости. Можно только из ведра окатить меня и прополоскать, словно тряпочку.

Положив голову ему на плечо, я закрыла глаза. Ну вот, лучший в жизни моей поцелуй уже есть у меня в сундучке. Буду потом вынимать эти воспоминания и любоваться, как главным сокровищем этой вселенной.

— Хочу любить одну самую уважаемую и прекрасную девушку, основательно очень и долго. Но вначале я тебя все же вымою и осмотрю. Кое-какие навыки оказания первой помощи в нас всех крепко вбили. Прооперировать не смогу, но немножечко подлатаю. Согласна?

Возражать не хотелось. После случившегося уже здесь я вдруг разом расслабилась, словно мы с ним действительно преступили через невидимую черту. Дверь за спиною закрылась и с Котом мы теперь по одну сторону баррикад. Спешить больше некуда.

9. Глупости

Только поджав колени к груди, сидя в ванной, намыленная осторожно, я начала вдруг задумываться. Сижу я такая прекрасная, в синяках голышом, уже даже практически чистая. А что дальше?

Хорошо так сидеть, с закрытыми совершенно глазами, ощущать теплые руки на коже, целомудренно и усердно меня просто моющие. Пальцы, разбиравшие волосы, которые норовят стать запутанной паклей. Как в детстве,