представление о том, каково это, должно быть, расти вместе с братьями и сестрами. О, Ребекка и Хэмиш очень хорошо к ней относились, любили ее и растили, как если бы она была их собственной, но у них не было детей. Они не всегда понимали ее и ту безграничную энергию, которая иногда накапливалась внутри нее и которую ей нужно было выпустить наружу, чтобы не лопнуть. И это обычно доставляло ей больше неприятностей, чем она хотела признавать. Большинство сельских жителей и фермеров было готово это подтвердить.

Каково это быть частью большой семьи, полной шума, неразберихи и всего чудесного столпотворения зажиточного дома? Она думала, что именно поэтому ее и тянуло к Карлайлам. Честнат-Хилл всегда был полон счастья, энергии и любви. Жози и ее трое братьев всегда что-то затевали, в чем она тоже могла принять участие. Конечно, ее дом с тетей и дядей был очень милым, но там всегда было слишком тихо.

Радость организованного хаоса — она смеялась, когда дети заставляли мистера Гранди прыгать с доски в воображаемый океан из травы. Что ж, она точно его нашла!

— И они идут к этому, — объявила она, драматически взмахнув деревянным мечом.

— Розенкранц и Гильденстерн мертвы!

Когда дети громко закричали, и даже предположительно утонувший мистер Гранди присоединился к из крикам, она дерзко спрыгнула с импровизированного корабля.

Ее меч зацепился за край вздымающейся простыни. Он запутался в материале и она потеряла равновесие. Она упала на землю и покатилась по траве, завернутая в простыню, и приземлилась прямо на носки пары отполированных до блеска ботинок.

Лежа на спине, она медленно подняла смущенный взгляд, прищурилась от яркого солнца и встретила нахмуренный взгляд… Себастьяна Карлайла.

О нет.

Внезапно группу детей охватили паника. Вместо того, чтобы помочь ей встать, они все Сс криками разбежались по сторонам. Все они бежали, как крысы с тонущего корабля, а вместе с ними и мистер Гранди, который вежливо приподнял кепку, прежде чем исчезнуть за углом здания.

Трусы. Миранда застонала, закутаная, как пиратская мумия, теперь совершенно беззащитная. И такой ее видит именно он. Ах, какое это унижение! Она бы предпочла прогулку по доске.

Обеспокоенный хмурый взгляд, омрачавший его лицо, стал еще сильнее, когда он наклонился и протянул ей руку.

— С тобой все в порядке?

Она вздохнула и отбросила свой деревянный меч, чтобы не использовать его против него.

— Я в порядке.

Не имея иного выбора, если только она не хотела продолжать вертеться на земле как рыба, она взяла его за руку, и он помог ей подняться. Его укоризненное выражение лица, когда он потянулся, чтобы снять с нее пиратскую шляпу, ясно говорило ей, что он не одобряет их поведение.

Ну и что, если и так? Ответственность за детей несла она, и они заслуживали время, чтобы поиграть и просто побыть детьми. Вскоре взрослый мир лишит их энтузиазма и невинности. То, как это, очевидно, произошло с ним.

— Что вы здесь делали?

Он бросил вопросительный взгляд на палубу корабля, которую дети грубос колотили из старых досок, маленьких бочек и ящиков.

— Почему дети не в классе?

— Они были там.

Она вырвала у него свою шляпу. Если он думал, что она позволит ему запугать ее просто потому, что прошлой ночью он видел ее в прозрачном платье, она ему докажет обратное. Хотя, подумала она, внутренне поморщившись, он успел увидеть гораздо больше. И все же он ее не запугает. Лорд Пантера или нет.

— Они изучают Шекспира.

Он моргнул, как будто неправильно ее расслышал, и взглянул на череп и скрещенные кости, которые она пришила к своей шляпе.

— Шекспира?

— Они разыгрывают сцену с пиратами из Гамлета.

Его бровь снисходительно приподнялась.

— В Гамлете нет такой сцены.

— Ну, а должна была быть, — возразила она и наклонилась, чтобы поднять свой меч. Она сделала все, чтобы не издать раздраженное фырканье.

— Шекспир упоминает пиратов в пятом акте, но никогда не показывает их, поэтому дети сами написали эту сцену.

— Понятно.

Его губы дернулись, хотя она не могла сказать, от раздражения или от веселья.

— Итак, ты учишь их переписывать Шекспира.

Он замолчал всего на мгновение, но в этой тишине было слышно его неодобрение.

— Мне не хотелось бы видеть, что вы сделаете с Милтоном.

Миранда подавила желание сказать ему, что дети усердно работали все утро и им нужен был перерыв от классной комнаты. Или же что она провела все утро в пыльном, тесном и темном подвале, пока дети усердно занимались математикой. Что он, как никто другой, должен понимать, насколько утомительно заниматься только тяжелым трудом, учитывая все его обязанности и то, как он проводил почти все свое время, зарывшись носом в бухгалтерские книги и в списки всего, что нужно было сделать для поместья и парламента.

Но после смущения прошлой ночи она не была уверена, что ей нужно оправдывать какие-либо из своих действий. В особенности перед ним. Лорд Пантера, ну конечно.

Поэтому она скрестила руки на груди, конец деревянного меча был при этом направлен на него, и спросила:

— Что привело тебя в приют?

— Вообще-то, — пробормотал он, — я пришел к тебе.

Ее глаза расширились.

— Что?

Он… она сглотнула… пришел к ней? Его слова пронизали ее жаром, когда непрошенные воспоминания о прошлой ночи обрушились на нее. Когда тот же низкий голос мурлыкал ей в ухо, рассказывая ей, как она прекрасна, или о том, как сильно он хотел с ней потанцевать…

И какой глупой она была! Потому что он определенно не имел ничего такого в виду, точно так же, как он не имел в виду все те вещи, которые он сказал вчера вечером, когда думал, что она была кем-то другим. Так почему он…

— Нам нужно поговорить.

Он скривился, оттолкнув от себя кончик меча и понизив голос.

— О прошлой ночи.

Паника мгновенно скрутила ее живот. Кто-то узнал, что она натворила? Что они почти сделали? Она смяла руками фетровую шляпу, заставляя себя дышать и не терять сознание.

Он засунул руку под свой редингот и вытащил ее красную туфельку, он заправил ее за пояс за спиной, затем повесил ее перед ней на длинной ленте.

— Ты забыла свои туфли прошлой ночью, Золушка, и я не хочу, чтобы ты пыталась прокрасться в мою комнату, чтобы забрать их.

Его глаза дразняще сверкнули.

— Ты можешь случайно оказаться не в той комнате и напугать Куинтона до смерти.

Ее захлестнуло свежее чувство унижения. Оглянувшись вокруг, чтобы убедиться, что они скрыты от глаз за рядами