— Картер, неплохо бы в колледже появится, — напоминает мне она. Снова включила режим воспитательницы.

— Завтра поеду, там всё нормально.

Она кивает головой. Думаю, не верит в то, что я говорю.

— Не появляешься там неделями!

— Не преувеличивай. Я всё сдаю. Просто терпеть не могу теорию.

— Доучиться надо, а дальше уже решишь, что делать.

— Хватить читать нотации, — у меня опять начинает болеть голова. Она замолкает. Ненадолго.

— Собака мешает тебе? Маме я не стала говорить пока, — Джулс виновато улыбается.

— Пусть будет, — равнодушно пожимаю плечами я.

— За ним надо ухаживать.

— А то я не смогу позаботиться о собаке! — раздражаюсь я.

— Извини, что эти заботы легли на тебя, но с ним веселее ведь, правда?

— О, да, — мой голос полон сарказма, — всю ночь сегодня веселился твой дружок.

— Маленький ведь он, — хмурится она.

Мы подъезжаем к зданию больницы и паркуемся. Сегодня здесь так же многолюдно, как и всегда. Как обычно я покупаю кофе на первом этаже. Мы надеваем идиотские голубые халаты и бахилы. Я при этом нецензурно выражаюсь себе под нос. Пожилая медсестра недовольно косится на меня. Замечая моё выражение лица, она отворачивается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ненавижу всё, что связано с больницами. Моя мать не заслужила того, чтобы здесь находится, как и все эти люди, которые вот прямо сейчас ходят туда-сюда на химиотерапию и лучи.

В лифте с нами едет мальчишка лет шести. У него очень болезненный вид. Он не улыбается, на его лице скучающее выражение. Он топчется на месте, прихрамывая.

— Мам, — говорит вдруг он, глядя на меня.

Молодая женщина с потерянным взглядом отвлекается от разглядывания кнопок, — Да, милый?

— Я никогда не стану таким как он? — мальчик показывает пальцем на меня. Джулианна зажмуривается на пару секунд.

— Ну что ты, Хью, — тревожно поглаживая сына по плечу, говорит она.

— Правду мне скажи, — требует мальчишка и хмурит лоб.

В этом лифте слишком мало места. Я не знаю куда смотреть: то ли на Джулианну, уже готовую разреветься, то ли на мать мальчика, оцепеневшую от неожиданного вопроса.

Двери лифта открываются в самый нужный момент.

Мы проходим по длинному светлому коридору и идём к палате. Мой пульс учащается. Напускное спокойствие сменяется тревогой, когда я вижу её на больничной кровати.

Мама очень слаба, но пытается улыбаться нам. Она одета в операционный халат и шапочку. Смотрит на меня, я беру её за руку. Джулианна выходит с врачом за дверь. Я знаю, что она хочет ещё раз убедиться, что всё пройдёт как надо. В конце концов, денег они загребли с нас немало. Но куда важнее не деньги, а только лишь то, чтобы с матерью всё было хорошо.

— Сынок, — мама начинает плакать, а я понимаю, что совсем не готов к этому. Именно поэтому большую часть времени в больнице проводила моя сестра. Мне физически больно здесь находиться, клянусь.

— Мам, всё пройдёт хорошо, — убеждаю её я.

— Да. — она держится, с трудом сдерживая слёзы.

— Я знаю, тебе страшно, — целую её в щеку, — но тебе не о чем беспокоиться, этот твой доктор Хаус вылечит тебя.

Она стискивает мою руку покрепче.

Господи, мам, как же много проблем я тебе доставил. Я столько всего хочу ей сказать… Меня переполняют разные противоречивые чувства, но я понимаю, что сейчас не самый подходящий момент. Я крепко её обнимаю. Больше всего на свете я хочу, чтобы моя мать была здорова. Я готов отдать за это свою грёбаную никому не нужную жизнь.

Дверь распахивается и на пороге появляется жизнерадостный доктор Кьюсак.

— Ну, молодые люди, вам пора. Можете пока отправиться домой, мы вам позвоним.

Я отрицательно качаю головой, отхожу от матери. Не могу удержаться и, смотрю на неё, когда открываю дверь. Она тоже смотрит на меня. Я подмигиваю ей.

Всё будет хорошо, мам. По-другому быть просто не может.

*********

Я сажусь на угловой диван в вычищенном до блеска холле, отчаянно желая закурить. Вовремя себя останавливаю, всё-таки это больница. Кручу на запястье часы. Без пятнадцати десять. Джулианны пока не видно, она всё ещё в палате.

Вижу ту самую женщину, которую мы встретили утром и её сына. Врач просит их подождать. Они присаживаются недалеко от меня. Я вспоминаю ту неловкую сцену в лифте. Мальчишка сверлит меня взглядом.

— Привет, — довольно громко говорит он.

— Не приставай к дяде, — одёргивает его мать.

— Я хочу с ним поболтать, — с досадой отвечает он, пересаживаясь на мой диван.

— Привет, Хью, — отвечаю я. Он смешно округляет глаза.

— Ты помнишь как меня зовут?

— Ну конечно, — отвечаю я. — У меня нет проблем с памятью, приятель.

Боже, что я несу.

Он слегка улыбается.

— Ты болеешь? — спрашивает он.

Мать мальчишки встаёт с дивана напротив и спешит к врачу, а Хью остаётся сидеть со мной.

— Нет, — отвечаю я.

— Тогда кто? — допытывается он, дотрагиваясь до моих часов.

— Один очень близкий мне человек.

— Хм…

Я чувствую запах лекарств от мальчика, и теперь вблизи вижу какие синяки залегли у него под глазами.

— Если близкий, значит мама. Это очень плохо, когда болеют мамы, — заявляет он.

— Точно, приятель. — я смотрю на его ногу. — Болит?

Хью привстаёт чтобы дотянуться до моего уха, — Если честно, то очень, но мамочка должна думать, что мне уже лучше.

Мальчик пододвигается ещё ближе. Я начинаю немного паниковать. Мне не приходилось общаться с детьми, тем более с больными.

— Как тебя зовут, приятель? — обращается ко мне он, с интересом меня разглядывая.

— Картер. — я протягиваю ему руку, он пожимает её в ответ, совсем как взрослый.