– Интуиция…

Незаметно в сад пробрались капитан Костенко и лейтенант Кикнадзе.

Они узнали о награждении девушек и пришли их поздравить.

– Ашуги[12] Кавказа поют вам славу! – произнес торжественно Кикнадзе, снимая фуражку и низко кланяясь.

Девушки испуганно обернулись на голос, не ожидая у себя мужчин, а потом набросились на незваных гостей.

– Напугали так!.. – колотила Аня маленьким кулачком по спине Кикнадзе. – Откуда узнали?

Кикнадзе вскинул кверху руки:

– На одной земле живем, в одном небе летаем – как не узнать!

Офицеры преподнесли им цветы, чем окончательно растрогали девушек.

– С вас причитается, – подмигнул Костенко Ольге.

– Такое не держим. – Вера спрятала бутылку в ящик и пододвинула им корзину с яблоками. – Вот, угощайтесь…

– Ай, как жаль, как жаль! – с наигранной грустью покачал головой Кикнадзе. – Нам бы по стопке – сразу на душе весна, а в голове – девятый вал, а в ногах – лезгинка. Музыку давай!

И он пустился в пляс.

В это время в сад вошла Звягинцева, замполит полка, и, увидев девушек в обществе мужчин, изрядно удивилась.

– Это что еще тут за хоровод? – недовольно проговорила она.

Офицеры растерянно переглянулись, потянулись к фуражкам.

– Да вот… поздравить пришли, товарищ майор, – замялся Костенко, испытывая неловкость.

– Откуда вам об этом известно? – хмуро вскинула брови Звягинцева.

– Разве такое утаишь, товарищ майор? – развел руками Костенко. – Как-никак, мы соседи ваши. А соседи должны жить друг с другом в мире и согласии.

Звягинцева смягчилась, смуглое от загара лицо ее потеплело, под уголками глаз сбежалась мелкие морщинки. Она протянула руку.

– Ну, здравствуйте, соседи! Что-то зачастили к нам в гости.

– А почему хороших соседей не проведать? – улыбнулся Костенко.

– Я на танцах не раз видела вас.

– На танцах? – с деланым удивлением воскликнул он. – Да какие же мы танцоры?! Весь день: взлет – посадка, взлет – посадка. К вечеру с ног валимся.

– Видела, видела… Не увиливайте. А еще капитан…

– Так ведь молодость, Вера Петровна! – рассмеялся Костенко. – Ну, счастливых вам взлетов и посадок…

Они раскланялись, ушли.

Некоторое время в саду стояла неловкая тишина.

– Товарищ майор, – подошла к Звягинцевой Аня. – Вот кстати, что пришли.

Звягинцева неловко обняла ее, тепло проговорила:

– Поздравляю, Аннушка, поздравляю, милая.

Потом подошла к Ольге.

– Поздравляю, Оля, от души поздравляю.

– Вера Петровна, с легкой руки, да чтобы ордена были не последние, – подала ей стакан водки Надя.

– Вы уж извините нас, – оправдывалась Аня, – поздравить они приходили.

Звягинцева покосилась на стакан:

– Откуда это у вас?

– Шефы, – показала бутылку Вера.

– Не эти ли пугливые? – кивнула она в сторону ушедших офицеров.

– Нет… В посылке обнаружили, – уточнила Вера.

– Уж потерпите до вечера. Отметим в столовой. Весь полк соберем.

Видя, что Звягинцева оттаяла, смягчилась, Надя спросила:

– А посторонних можно пригласить?

– Можно, в порядке исключения, – улыбнулась она.

– А мне, Вера Петровна? – засмеялась Аня.

– И ты с ухажером? – всплеснула руками Звягинцева.

– И я… – опустила глаза Аня. Звягинцева покачала головой.

– Что с вами делать? Ума не приложу… Надя обняла Звягинцеву, притворно вздохнула:

– Баба без мужика, Вера Петровна, что цветок без солнца… Завянуть может.

– Ты эти присказки оставь, – погрозила ей пальцем Звягинцева. Взяла из корзины яблоко, стала есть. – И вообще, любовь, свадьбы – после войны.

– Это уж как получится, Вера Петровна, – засмеялась Надя.

– Все равно не разрешу… И на свадьбу не пойду, так и знайте, – отшучивалась Звягинцева. Повернувшись к Ольге, участливо спросила: – Оля, домой на недельку хочешь?

– Домой?! – не веря своим ушам, переспросила Ольга.

– Все равно пока не летаешь. Завтра самолет в Саратов пойдет. С Макаровым я говорила, он не возражает. Пелагее Петровне кланяйся. – Звягинцева помолчала, потом с грустью добавила: – Так хочется своих ребят повидать. Двое их у меня… Оба на фронте.

Все замолчали. В саду стало тихо, лишь слабо шумели верхушки деревьев да трепетно дрожали на ветру листья.

Пришла адъютант эскадрильи Якубович.

– А я к вам, товарищ майор. Письмо вот принесла, – помахала она конвертом. – Так что придется, Вера Петровна, поплясать…

– Давай, давай! Заждалась этих писем, – она нетерпеливо взяла письмо и посмотрела на конверт.

Лицо ее сразу потускнело: адрес был написан незнакомым почерком. Звягинцева разорвала конверт, руки ее мелко дрожали, буквы прыгали перед глазами. Она никак не могла сосредоточиться.

– Саша… – произнесла она глухо, хотела сказать что-то еще, но спазмы сдавили горло.

Сутуло покачиваясь, она медленно вышла из сада.

– Сын? – спросила Аня у Якубович.

– Сын… – зашмыгала она носом и расплакалась. – Разве я знала, что там похоронка на сына?.. Разве я знала?..

4

Домой Ольга попала поздним вечером. Мать возилась на кухне с посудой и не слышала, как вошла Ольга.

– Здравствуй, мама!..

Пелагея Петровна обернулась, всплеснула руками.

– Оля…

Ольга подбежала к ней, обняла, почувствовав, как под кофтой затряслись худые плечи матери.

– Ну, успокойся, успокойся… Радоваться надо, а ты в слезы… – мягко проговорила Ольга и заспешила к кроватке сына.

Сережа спал, разбросав руки поверх одеяла, рот был чуточку открыт, и было слышно, как он посапывал.

– Сынулька! Родненький! – всхлипывала Ольга, наклоняясь к кроватке. – Ну, проснись, проснись, сонуля… Мама приехала…

Пелагея Петровна, не выдержав этой сцены, отвернулась, вытерла платком глаза.

– Разденься хоть… Или сразу обратно? – с укоризной проговорила она.