Посадив Баса рядом, доктор поехал к магазину Стейнера. Возле дверей стоял фургон, рабочие разгружали товар. Доктор припарковал машину и подошел к ним.

— У вас есть ключи? Внутри остались два мальчика и молодая женщина. Я не уверен, но нужно проверить.

Маленький осколок стекла упал между ними. Доктор поднял голову и увидел, что на островерхой крыше в окне развевается что-то похожее на чулок.

Рабочий тоже посмотрел вверх.

— Сейчас открою... — Он долго возился с дверью, отодвигая засовы и снимая цепи. Доктор почувствовал облегчение, смешанное с непонятной ему самому яростью: глупая гусыня! Почему она не ушла с выставки вместе со всеми? Наверняка всех вовремя предупредили о закрытии.

Он взбежал по лестницам, повернул ключ в замке последней двери и, прыгая через две ступеньки, влетел в комнату. Мальчики в восторге бросились к нему. Своими большими руками он обхватил их маленькие плечики.

— Надеюсь, мисс Помфри, у вас есть убедительное объяснение случившемуся, — подчеркнуто вежливо произнес он, сверля ее глазами.

Араминта страстно хотела все объяснить, но слова застывали у нее на губах. Он сердится. Он в ярости. Несомненно, любой другой как следует выругал бы ее на его месте. Но от его ледяной вежливости у Араминты мурашки побежали по спине. Жаль, что он не кричит, мелькнула мысль. Тогда она тоже могла бы кричать. А так исходившее от него холодное презрение буквально лишило ее дара речи. Он отвернулся и заговорил с мальчиками:

— Бас внизу, ждет нас в машине. Если вы не пили чай, можем выпить вместе.

— Дядя Маркус, можно мы расскажем тебе обо всем? — попросил Питер.

— Позже, Питер. После чая.

Он прошел по комнате и вынул чулок из разбитого окна. Чулок был безнадежно порван, но доктор вежливо вручил ей этот сигнал бедствия. Опустив глаза, она поблагодарила его.

На последней ступеньке Араминта задержалась, хотела показать ему, что у двери нет ручки, но доктор с мальчиками уже спускался по другой лестнице. Нетерпеливое «пойдемте, мисс Помфри» отбило всякое желание объяснять происшедшее. Она плелась сзади и без единого слова села в машину. Дома она, сославшись на головную боль, поднялась к себе в комнату.

— Мисс Помфри будет пить чай с вами? — спросил Бас, входя с подносом в гостиную. Он заметил в машине ее бледное лицо и непроницаемое выражение лица хозяина. «Воздух между ними можно было резать ножницами», — сказал он Джет.

— У мисс Помфри болит голова. Вы могли бы отнести ей чай, — предложил доктор.

— У Минти никогда не болит голова, — возразил Питер. — Она сама сказала.

— В таком случае смею предположить, что она вскоре снова будет с нами, — заметил дядя. — Я видел, что Джет печет свои необыкновенные булочки.

— Булочки с кремом, — подтвердил Пол. — А можно мы одну оставим для Минти?

— Конечно. А сейчас расскажите, вам понравилась выставка? Вы что-то выбрали?

— Палатку. Поэтому мы и оказались под самой крышей. Там столько разных палаток и все, что надо для пикников. И мы решили, что хорошо бы поставить палатку в саду. Минти сказала, что она придет и будет жить с нами в палатке. Она так смешила нас, мы чуть от смеха не лопнули, особенно когда пытались открыть дверь...

— И она не открывалась? — Доктор поставил чашку.

— Это было настоящее приключение! Минти сказала, что люди, которые ушли раньше, забыли про нас и закрыли дверь. И, конечно, там не было ручки. Ты бы, дядя, тоже смеялся. Мы барабанили в дверь и кричали, а потом Минти разбила стекло, сняла чулок и просунула его в дырку. Она сказала, что так делают дети в книгах Энид Блайтон. Дядя, это же настоящее приключение! Нам было ужасно весело, правда, Питер?

— Великолепное приключение, — согласился дядя.

— По-моему, у Минти поэтому заболела голова, — заметил Питер.

— Наверно, Питер, ты прав. Вы кончили пить чай? Может, выведете Хемфри в сад? Он любит компанию. У меня есть кое-какие дела. Если не найдете меня здесь, то побудьте с Джет в кухне. Хорошо?

Мальчики с криками и смехом выбежали в сад, бросая мяч добродушному Хемфри. В гостиную пришел Бас забрать чайную посуду.

— Бас, — обратился к нему доктор, — вы не будете так любезны попросить мисс Помфри спуститься ко мне в кабинет, когда она будет лучше себя чувствовать?

Бас вернулся в кухню. На его предположение, что доктор близок к тому, чтобы выставить мисс Помфри за дверь, Джет только фыркнула:

— Уф-уф, больше похоже, что он взялся за палку не с того конца и теперь хочет знать, что же случилось на самом деле? А ты не знаешь?

— Понятия не имею, — покачал головой Бас. — Знаю только, что эта история вовсе не огорчила мальчиков, они в восторге от своего приключения.

* * *

Араминта выпила чай и вдоволь поплакала. Потом умылась, попудрилась, причесалась, подкрасила губы и стала думать. Нет смысла оправдываться перед доктором. Он грубый человек с плохим характером.

Когда пришел Бас забрать поднос из-под чая и передал ей просьбу доктора, она поблагодарила его и сказала, что спустится тотчас же.

Доктор сидел за столом, но встал, когда Араминта вошла.

— Пожалуйста, садитесь, мисс Помфри, — тотчас же заговорил он. — Я должен перед вами извиниться. С моей стороны было непростительно говорить с вами в таком тоне и не дать вам возможности объяснить...

— Все в порядке, доктор, — перебила его девушка. — Я все понимаю. Вы, должно быть, сильно беспокоились.

— А вы, Минти, не беспокоились?

Он так редко называл ее этим именем, что она недоуменно уставилась на него. Лицо, как всегда, бесстрастное, взгляд поверх очков, брови вопросительно подняты.

— Я? Да, конечно, ужасно беспокоилась. Я так испугалась, что чуть с ума не сошла, если вам это интересно... Боялась, что мальчики вдруг поймут: это вовсе не веселое приключение. Ведь мы могли просидеть взаперти несколько часов. Хотя, конечно, я знала, что рано или поздно вы придете...

— Надеюсь, вы приняли мое извинение... Скажите, вы не находите эту работу слишком скучной?

— Что вы, как можно скучать в компании Питера и Пола. — Она посмотрела на него и улыбнулась.

— Вы плакали, мисс Помфри?

Ага, значит, она снова стала мисс Помфри.

— Да нет. О чем мне плакать?

— Мне на ум приходит несколько причин. Вы, мисс Помфри, можете быть великолепной гувернанткой, но лгунья из вас никакая.

Араминта покраснела.

— Какие гадкие вещи вы говорите обо мне, — выпалила она, совершенно забыв, что он ее работодатель. — Я никогда не лгу и не говорю ничего такого, что может обидеть человека. И кроме того, мой отец любит повторять, что плачущая женщина — это колючка в теле мужчины.