— Встань на это, приятель, — сказала она Дилану, подтащив к прилавку низенькую скамеечку для ног. Ребенок вскарабкался и с восхищением посмотрел на разнообразные начинки.

— Какая тебе больше нравится, Дилан? — спросил Джетт, и Бекки заметила, что он почти лег на прилавок.

Вина охватила ее. Как его медсестра она отвечала за то, чтобы он следовал распоряжениям доктора. Но вместо этого она вела себя, как завороженный подросток, позволив ему уговорить себя делать то, что ему могло навредить.

— Джетт, вы должны или сесть, или взять костыли.

— Через минуту. Сначала мы с Диланом приготовим все для выпечки.

Малыш опустил помытую руку в маленькую чашу и начал сыпать сыр на пиццу. Бекки кинулась к нему.

— Сейчас здесь будет ужасный беспорядок.

Джетт остановил ее:

— Позволь ему сделать это. Мы потом все уберем.

— Но он может упасть.

— Ни за что.

Взяв один костыль, Джетт встал позади Дилана. Мальчик смотрел на будущую пиццу с восхищением.

— Я люблю сыр.

— Я тоже, дружище.

— Вот. — Дилан подвинул чашу к своему герою. — Давай разделим.

Чувствуя комок в горле, Бекки наблюдала за тем, какой ужасный беспорядок наделали весельчак Джетт и ее сынишка и вместе с тем создали просто прекрасную пиццу.

— Мама любит оливки.

Джетт указал на чашу.

— Мама, положи несколько штук сверху. Давайте сделаем на пицце человеческое лицо.

Некоторое время, восхищаясь всем происходящим, Бекки стояла, прижавшись к твердому, нагретому боку Джетта, чувствуя себя молодой и беззаботной и наблюдая за тем, как они создавали лицо с глазами из оливок, носом из пепперони и губами из ломтиков помидоров. Мужчина, женщина и ребенок, будто настоящая семья. Внезапная тоска охватила Бекки. В голове пронеслись дурацкие мысли, учитывая опасную компанию, в которой она находилась.

Звонкий смех Дилана наполнял ресторан, и его радость вытеснила ее тоску. Дилан был ее жизнью. И если ей будет нужен когда-нибудь мужчина, то наиболее подходящей кандидатурой станет Шерман. Джетт был ее пациентом. Неприятным, пугающим пациентом, чьи опрометчивые поступки легко могли сказаться на Дилане — и на ней тоже. Но не о чем волноваться. Скоро она получит свою зарплату и избавится от него навсегда.

И теперь, когда Ребекка это твердо решила, она смогла расслабиться и немного поразвлечься.

Джетт полулежал в своем кресле. Его колено было вставлено в «акулью пасть», а сам он добросовестно делал упражнения для рук с гантелями, которые принесла ему Бекки, и смотрел видеозапись соревнований по родео. Но мысли его не были заняты ни изучением поведения быков, ни анализом того, как ковбоям удавалось удерживаться на них. Он думал о миниатюрной рыжеволосой медсестре, пробудившей в нем инстинкты защитника.

Он вздохнул с отвращением и постучал пультом телевизора по подлокотнику.

Эта женщина могла сама позаботиться о себе. Кроме того, сам он был не из тех мужчин, которые волнуются за женщин.

Так в чем же дело? Почему он не мог спокойно думать ни о груде ржавого железа, в которую превратился ее автомобиль, ни о лысых покрышках на его колесах?

Ни о том, как соблазнительно выглядела Бекки, когда они готовили пиццу?

Сегодня вечером она поедет домой на его джипе, решил Джетт, даже если для этого придется выпустить весь воздух из шин ее древнего автомобиля. Если уговоры не помогут, придется дать ей небольшую взятку.

— Коки! — завопил он.

Повар не появился. Джетт положил одну из гантелей, поискал на полу кроссовку, нашел и швырнул ею в дверь.

Через секунду дверью хлопнули так, что она отскочила от стены.

— Черт тебя подери, чего ты ревешь?

Джетт вздрогнул.

— Ты сам ревешь.

— Я делал яблочный пирог для миссис Кейти.

Джетт почувствовал запах корицы.

— Кейти все еще вертит тобой, как хочет, а?

Коки фыркнул.

— Миссис Кейти ожидает ребенка, если ты еще не заметил. Беременные леди должны есть все, что хотят. А она хочет моего яблочного пирога.

— А его хватит на всех?

Коки хлопнул парой мясистых кулаков по своим здоровенным бедрам.

— Если ты пригласишь Мелиссу, то не хватит.

— Что, если это будет не Мелисса?

— Мне надо кормить ораву работников. И я больше не собираюсь готовить для твоих кудрявых крольчих, поклонниц родео.

Джетт всем сердцем желал, чтобы Бекки была поклонницей родео. Это бы, конечно, все упростило.

— Я хотел попросить Бекки и Дилана остаться поужинать с нами.

Совсем не потому, что она что-то для него значила. Черт, нет, но ему было скучно, и это, считал он, было единственным разумным объяснением его внезапного беспокойства.

Глаза Коки зажглись.

— Хорошо, но если это не чудо, то я не знаю, что это. Видно, все же бык оказал тебе услугу, швырнув тебя головой о землю.

Джетт неловко поежился. Его колено отреагировало молниеносной болью.

— Не придумывай никаких забавных объяснений. Я приглашаю на ужин многих женщин. А Бекки и Дилан уже здесь. Они могут поесть с нами.

— Медсестричке надо бы немного потолстеть.

Джетт хотел было сказать, что считает фигуру Бекки совершенной, но тогда Коки накинется на его слова, как крыса на сыр.

— Она очень много работает. — Джетта удивляло, как она только со всем справляется. — И никогда не сдается. — Он издал короткий смешок. — Иногда я хочу, чтобы она сдалась. Она заставляет меня работать столько же, сколько работает сама.

— Я заметил это. Но добросовестность тебе не повредит.

С выражением отвращения на лице Коки внезапно кинулся к столу и с гневным восклицанием бросил в мусорную корзину пустые обертки от мексиканской кукурузной лепешки с картошкой.

— Работа в двух местах и самостоятельное воспитание сына кого угодно сделают тощим.

— И своему отцу она тоже помогает. Она говорила, что у него проблемы со здоровьем. А глядя на ее старый драндулет, я бы сказал, что деньги для нее — тоже проблема, как ты считаешь?

Джетт не знал, почему это его угнетало. Наверное, из-за Дилана, предположил он. Ему не хотелось, чтобы мальчик рос в нищете.

— Я действительно подозреваю, что у нее неважно с деньгами. Иначе зачем бы еще она приезжала сюда и выносила такого ленивого разгильдяя, как ты?

Джетт нахмурился, ему не нравилось, что он волнуется. Он никогда прежде не волновался. Но ему продолжали мерещиться лысые покрышки старой развалюхи.