третий, – удрученно пожаловалась Полина. – Чувствую себя виноватой.

– Если не сама его убила, то не терзайся, – рассмеялся Лев.

– Лева, это вообще не смешно. Третий человек погиб…

– Да ты еще толком материалы не изучила, а уже себя винишь в бездействии! Там что – без тебя никто не работал?

– Нет, что ты… оперативники тут отличные, и судмедэксперт… следователь, правда, молодая совсем и, кажется, не очень опытная. Но я разберусь, конечно. Сейчас вот прочитаю все, что уже есть, начну выяснять связь между убитыми…

– Ты поела хоть раз? – перебил муж, и Полина только теперь вспомнила, что выпила утром кофе с каким-то бутербродом – и все. – Молчишь? Значит, не ела вовсе. Поля, мне что – звонить тебе трижды в день с напоминанием о необходимости поесть?

– Ой, Лева… я заработалась просто. Сперва к мэру, потом в прокуратуру, оттуда сразу в морг, а там дернули на новый труп. Пока все осмотрели, расписали… Сейчас закажу ужин в номер, честное слово, – пообещала она, и муж тут же потребовал:

– Мне пришлешь фото ужина. И не спорь.

– Домостроевец!

– Будь это так, ты бы сейчас дома суп варила и уроки у дочери проверяла.

– Ладно-ладно, я все поняла. Как дети?

– Иван давно спит, а Инка все пишет и пишет, как Пушкин.

– Да скорее как Баженов.

– Это кто еще?

– Театральный критик девятнадцатого века, – объяснила Полина, сама узнавшая о существовании такового только в поезде по дороге в Осинск.

– Это куда же дочь наша метит-то? В богему? – притворно ужаснулся Лев. – Но, с другой стороны, это лучше, чем в прокуратуру.

– Лева!

– Ладно, шучу. В общем, пишет весь вечер.

– Ты ей напомни, что она мне обещала прислать на почту свою статью, – попросила Полина. – Пора мне ужин заказывать и за дело браться. Целую. Завтра позвоню.

– Буду ждать.

Заказав ужин и действительно отправив мужу снимок сервированного столика, Полина, конечно, тут же забыла о его существовании и углубилась в чтение материалов, даже не заметив, как за окном совсем стемнело и зажглись фонари.

Психотерапевт

«Отпуск мне нужен. Хороший такой отпуск, полноценный, со сменой обстановки. Полететь куда-нибудь… да, к морю бы хорошо, еще ведь можно купаться. Или просто лежать на пляже, прихватив плед и какую-нибудь книгу. Да, точно. Так будет правильно. Человек должен отдыхать, невозможно при моей профессии не перезагружать голову, иначе сравняешься с пациентами. Чужие проблемы и странности заразны, кто бы что ни говорил. И от них всегда хочется отмыться – что после работы, что в отпуске. Поэтому я так люблю море».

Море… огромная сине-зеленая водная гладь, простирающаяся на многие километры, так, что не видно очертаний берега. Так хорошо отплыть подальше, лечь на спину, раскинуть руки и смотреть в небо, которое является словно бы зеркальным отражением. Море снизу, море сверху… Жаль, что нет возможности туда поехать, да и вообще за всю жизнь подобное удалось лишь пару раз.

Опять звонила Кику, истерила, как обычно, без повода. Откуда вообще в женщине может быть столько истерики? Как в таком небольшом теле помещается такое количество негативной энергии? Даже не разрушительной – какой-то бестолковой, ненужной? Любую проблему можно решить спокойно, но Кику, конечно, всегда была иного мнения. По-настоящему ее любил только отец. Да, отец… а сейчас у нее есть лишь старенький садовник Аристарх Соломонович, который, кажется, жалеет Кику и считает ее не совсем нормальной. Положа руку на сердце так думает не он один. Даже секретарша Маша порой позволяет себе сказать, что Дина Александровна ведет себя как подросток в пубертатном периоде. Кстати, это она в точку – похоже, Кику остановилась в эмоциональном развитии где-то в возрасте четырнадцати лет. Она делает все, чтобы вывести из себя мачеху, и при этом никак не желает жить от нее отдельно. У них классический конфликт отцов и детей, с той лишь разницей, что Кику уже тридцать четыре.

В телефоне звякнуло оповещение – пришло письмо. Почтовый ящик наверняка полон, вчера и сегодня не было времени проверять, это неправильно. Во всем должен быть порядок и система, нельзя заставлять людей ждать ответа, это неприлично.

«Откуда у меня в лексиконе взялось это слово – „неприлично“? Так вообще никто не говорит давно. Собственно, само понятие о приличиях размылось так, словно было написано на песке. Тьфу – ну точно, в отпуск пора, все сравнения пошли с морем… Прилично, неприлично… кто теперь вообще задумывается об этом? Все руководствуются собственными желаниями, пусть даже сиюминутными. Мне удобно – значит, так правильно, и не волнует, что это может мешать кому-то другому. Зачем учитывать чужие интересы? Это энергозатратно. Но, может, так и надо, а мои теории устарели? И я подхожу к клиентам не с той меркой, что должна работать сейчас? Я даю неактуальные советы и закладываю устаревшие установки? Нет… это просто усталость. Отпуска не было два года, столько навалилось… Надо, надо куда-то ехать».

Но пока о море оставалось лишь мечтать, а в реальности, которая диктовала свои условия, было мятое крыло машины, которое нужно срочно заменить и покрасить, потому что ездить с таким дефектом неприлично. «Вот, опять! Опять это „неприлично“, как будто кому-то есть дело до моей машины! Почему я не могу избавить себя от этих замшелых представлений, от этих комплексов? Ведь в этом тоже есть что-то нездоровое, вот в такой зацикленности на чистоте, на аккуратности, на внешнем виде… Почему я хочу и могу помочь всем, но только не себе? Потому, что мне так комфортно, и я это признаю, да. Только так я чувствую покой».

Звонок в автосервис и последовавший разговор со знакомым автослесарем вернул душевное равновесие – машину заберут сегодня и вернут через три дня в самом лучшем виде, в этом можно не сомневаться, авария была не первая. Искусство вождения автомобиля давалось ему с трудом, но тут скорее была вина окружающих – даже если ты едешь, соблюдая все правила, всегда найдется автохам, действующий с ними вразрез. «Ну все, машинка моя будет в порядке, с новым крылом. Лёха ее хорошо покрасит, так, что не отличишь. А пока придется пешком».

Кику позвонила около двенадцати – для этой женщины понятие времени, похоже, вообще не существовало. Она могла побеспокоить и среди ночи, абсолютно не считаясь с тем, что людям с утра на работу, так что звонок в полночь – это еще хорошо.

– Ну что еще у тебя стряслось?

– Что за дурацкий вопрос? Ты психотерапевт или кто?

– В двенадцать ночи я «или кто», потому как хочу спать, что тут удивительного?

– А мне нужна помощь. Срочно.

– У тебя всегда все срочно. До утра не подождет?

– Нет! Мне сейчас надо с кем-то поговорить.

«Ох ты ж… ну почему ты хочешь говорить именно со мной, у тебя что –