— Куда и зачем?

— У меня ситуация вышла из-под контроля. — Сознаётся она, опуская взгляд. — Приглашаю в гости. Давай поговорим с моим отцом втроём?

* * *

Не знаю, каким образом семья Анны имеет влияние на Корпус, но их микроавтобус подъезжает через минуту прямо сюда.

По дороге, она не выпускает из рук комма, общаясь, видимо, со своим родителем (голограмм она не включает, изображения нет).

Когда нас всех доставляют на большую виллу, отстоящую от города миль на десять, арбитр Ральф отчего-то мгновенно превращается в абсолютно нормального мужика.

Происходит это, правда, в просторном холле и в присутствии отца Анны, но моего удивления от его смены имиджа это не убавляет.

* * *

Ланс Хаас был слегка рассержен. У него были собственные дела, которые пришлось резко отложить и бросить. Подписавшись в обеспечивающие самой рядовой дуэли в Корпусе, дочь поймала на удочку своей любознательности рыбу, с которой не смогла в итоге справиться самостоятельно.

Откровенно говоря, в эпатаже арбитра (как она его описывала, захлёбываясь негодованием и косясь на какого-то иностранца с юга, подпирающего старину Ральфа вполне серьёзным стволом в бок) наверняка были свои причины.

Просто излагать их он не был готов при тех, кто влияния на возможные проблемы оказать не мог.

Иначе говоря, при детях, когда с противоположной стороны оппонировали взрослые. Анне банально не хватало личного опыта, чтоб оценить обстановку самостоятельно.

А для чего ещё нужны отцы, вздохнул Ланс, отправляя стандартный вэн и кое-кого из физподержки по просьбе дочери.

Оказавшись в холле его дома, Ральф тут же превратился в нормального человека (коим всегда и был), судя по отвисшим челюстям дочери и прибывшего с ней парня.

— Ланс, я извиняюсь за спектакль в Корпусе, но давай поговорим наедине? — Старый университетский приятель, вежливо поклонившись Анне и — более церемонно — её спутнику, увлёк старшего Хаас под руку в кабинет на втором этаже.

* * *

— И что это было? — ошарашено спрашиваю у Анны, когда мы с ней остаёмся вдвоём в огромном зале размером с четверть футбольного поля.

Арбитр Ральф только что, коротко (но вежливо) извинившись, подхватил её родителя под руку и уволок куда-то наверх.

Сопровождавшие нас мордовороты вообще в дом не входили, оставшись на улице.

— Они знакомы с отцом, — хмуро отвечает Хаас. — Но я и сама не понимаю, в чём дело. На площадке я подумала то же, что и твой Моше. А сейчас вообще не знаю, что дальше думать.

— У вас тут кормят? — меняю тему на более насущную, поскольку теперь, в любом случае, придётся ждать окончания разговора между старшими.

— А ты хочешь? — она хватается за идею с явным облегчением.

— Да. После дуэли не жравши, сил тратил кучу. — Напоминаю. — Массы одной килограммов… много потерял. В медсекторе восстановили кое-что, но это всё надо вернуть. — Хлопаю себя по животу (который, кажется, прилип к позвонку).

* * *

Её отец и горе-арбитр появляются на лестнице, когда мы с ней доедаем на двоих второе огромное блюдо с бутербродами, под второй кофейник натурального кофе (ничего так на вкус, но я большой разницы с растворимым положняком Корпуса не чувствую. Впрочем, в Корпусе кофе тоже вкусный).

Арбитр, что интересно, походя кивает нам; а на пороге витиевато и длинно прощается с отцом Анны. Потом вообще исчезает.

— Здесь или в кабинете? — потирая руки, Хаас-старший переводит взгляд с дочери на меня, после чего выхватывает у неё из-под руки последний бутерброд. — Не уфпел поесть! И Ральфу забыл пфедложить! — поясняет он с набитым ртом.

— Здесь. — Припечатывает Анна. — Потому что мы тоже не наелись…

Глава 7

— Давайте вначале объясню вам, что произошло, — говорит отец Анны, одновременно кивая ей и принимая чашку с кофе. — А потом вместе подумаем, что дальше.

— Когда взрослые начинают говорить так, это обычно значит, что они хотят продвинуть какое-то своё решение. — Сообщаю без эмоций. — Просто для информации Анне. Извините, что перебил.

— В принципе, мой анализ где-то совпадает с Ральфом, — Пропускает мимо ушей мою ремарку Хаас-старший. — Потому… какого чёрта, Анна, если все голодны, давайте пересядем!

Данный зал тоже имеет свою кухню, наподобие моей студии в Корпусе. И продолжает он уже за столом у стены, на который Анна что-то сноровисто подаёт из двух холодильников и пары настенных шкафов.

— Прошу, — глава местной семьи указывает взглядом на стол и откусывает от первой попавшейся под руку вафли. — Кстати, я Грег. Итак… Ральф — старый и опытный арбитр, который никогда и ничего не делает просто так. Анна, ты здорово растерялась и обиделась на него там, на площадке?

— Посчитала предателем в первый момент, — сухо отвечает моя подруга. — Я знаю, что он с тобой знаком, и даже учился вместе. А то, как он себя повёл, выходит не просто за рамки правил арбитража, а вообще… Это уже за рамками нормальных человеческих отношений. Если бы не тот израильтянин, ещё не известно, как бы всё в итоге повернулось.

— Значит, всё нормально, и какая-то фора у нас ещё есть, — удовлетворённо прищуривается Грег. — Ральф сказал тебе, что он успел опросить абсолютно все вовлечённые стороны?

— Да, он говорил со всеми по очереди, — неохотно признаёт Анна. — Нас оставил на закуску, последними.

— Девочка моя. Обычно тот, кого арбитр опрашивает последним, и является стороной, интересы которой он видит приоритетными. — Улыбается её отец; подхватывая целую плитку шоколада и, не разламывая, начинает есть её целиком. — С каким бы выражением лица он твои интересы ни защищал. Слова и интонации — это очень важно. Но не менее важны и детали между строк.

— Боюсь показаться невежливым, но особой защиты своих или ваших интересов я пока не увидел, — подаю голос со своего места.

— Не знала. В такой роли выступала впервые. — Сухо кивает родителю моя обеспечивающая и занимает стул напротив него (и справа от меня). — Он мог бы как-то дать понять.

— Во-первых, защитой наших интересов является сам факт его прихода сюда, — возражает Грег. — Во-вторых, если бы он дал понять там что-либо откровенно, это ударило бы по нему в первую очередь. В будущем, каким оно видится лично мне. Особенно если