Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Сегодня или никогда!»
Во время одного из перерывов я, улучив момент, успел смотаться к телефону-автомату и звякнул из него Витьке, строго-настрого предупредив его, чтобы ни под каким соусом он сегодня ко мне не приходил и даже не звонил.
– Так мы ж договорились? – удивилась эта «балда». Потом, видно что-то сообразив, Витька весело, во всю глотку заорал: – Старик, я тебя поздравляю! Хочешь совет? Бесплатный!
Но у меня не было ни времени, ни желания выслушивать его разглагольствования.
Занятия в этот день тянулись на удивление долго, куда дольше обычного, и всё же у меня хватило силы воли (сам удивляюсь, как), не напоминая Наташе ни о чём, даже состроить удивлённо-непонимающее лицо, когда по окончании последней лекции она сказала:
– Ну что, идём?
– Куда?
– К тебе! Или ты передумал?
Продолжая играть в равнодушие, я несколько театрально пожал плечами.
– Пошли, если хочешь!
Наташа внимательно на меня посмотрела и, кажется, хотела даже что-то такое сказать, но промолчала.
И мы пошли.
Из стихов Волкова Александра
Стоял февраль…
Обычный день зимы…
Над городом
холодные дымы
вонзались в небо,
тонки и прямы…
И мы…
Куда-то шли с тобою мы…
Мы шли…
Над этой дымной тишиной
звенело небо
ветреной струной.
И звон его,
хрустально-ледяной,
вставал незримо
меж тобой и мной…
* * *
Итак, мы шли по предвесеннему продрогшему парку, и, чем ближе подходили мы к моему дому, тем сильнее охватывало меня трусливое желание повернуть обратно. Выдумать что-нибудь, соврать… В конце концов, могу я вспомнить неожиданно о чём-то важном и даже неотложном!
Но я отлично понимал, что ежели не сейчас, то уже никогда больше… и что до конца дней своих я не прощу себе этого…
Лифт почему-то не работал, и, поднимаясь по лестнице, я немного успокоился. Ведь ничего страшного не произошло. И не обязательно вовсе форсировать события. В крайнем случае мы же можем просто приятно провести время: поболтать о поэзии, попить кофе… «Видик» врублю…
– А у тебя кто сейчас дома? – спросила вдруг Наташа, когда мы уже остановились возле входной двери, и я лихорадочно шарил по всем карманам в тщетных поисках ключей. – Отец? Мать?
– Никого у меня дома, – произнёс я как можно более безразличным тоном, обнаружив наконец-таки вредные эти ключи в заднем кармане джинсов. – В гости уехали к родственникам.
– Уехали?!
Искоса наблюдая за Наташей, я вдруг заметил, как она вздрогнула и даже побледнела.
– Ты чего? – забеспокоился я. – Что-то не так?
– Да нет, всё так! – Наташа задумчиво закусила губу и как-то не совсем натурально мне улыбнулась. – Всё так, не обращай внимания! Ну, чего ты смотришь, я же сказала: всё в порядке!
– В порядке, так в порядке! – поспешно произнёс я, слишком хорошо памятуя, чем закончилась та, первая моя попытка пригласить Наташу домой. – Впрочем, если ты передумала – мы можем и не идти! Хочешь, в кино сходим?
«Что я такое несу, балда! – мысленно ужаснулся я себе самому. – А вдруг она и в самом деле передумает?!»
Но Наташа не передумала. Она лишь внимательно на меня посмотрела (точнее, на то, как я продолжал возиться с непослушным замком, куда вредные эти ключи никак не желали подходить) и, кажется, что-то всё-таки хотела мне сказать, но потом почему-то передумала. Дверь наконец-таки широко распахнулась, пропуская нас с Наташей в прихожую.
Из стихов Волкова Александра
Я снова памятью расколот…
Ведь это было,
было,
было:
трещал январь,
был зимний холод
и снега белизна слепила
мои глаза…
И был я молод…
Всё было странно-неземное:
в лесу,
с его голубизною,
в зиме,
с её холодным светом,
в прозрачной тишине
без ветра,
в деревьях,
стынущих во сне,
во всей застывшей
белизне…
Всё было странно-неземное…
Но я губами прикоснулся
к берёзке,
девочке уснувшей…
И, задохнувшись,
как от ветра,
берёзка вздрогнула
и с веток
на землю уронила снег,
и задрожала в полусне,
вдруг расколдованная мною…
Всё было странно-неземное…
А, может, всё приснилось мне?
* * *
Пока я колдовал над кофе и ломал себе голову, тщательно продумывая сервировку стола, Наташа, забравшись с ногами на диван, читала стихотворение за стихотворением плоды моих бессонных ночей.
– Ну, как? – спросил я, входя, наконец, в зал. – Не совсем безнадёжно?
Оторвавшись от чтения, Наташа задумчиво взглянула на меня.
– Слушай, ты молодец! – сказала она. – Нет, правда! Мне нравится!
– Всё? – недоверчиво поинтересовался я.
– Почти? – Наташа повела носом. – Кофе?
– И кофе тоже! – уклонился я от прямого ответа. – Так что, прошу к столу!
Наташа отложила в сторону тетрадь и встала.
– Ладно, – сказала она, – объявляется перерыв! Кстати, где тут у тебя можно руки помыть?
Я проводил её до ванной, а сам пошёл на кухню.
– Ух, ты! – донёсся до меня восхищённый Наташин возглас. – Слушай, я ещё никогда не видела такой шикарной ванны! Плавать можно! И зеркала кругом…
– Это всё батя! Хобби у него такое – квартиру благоустраивать! – досадливо пробормотал я и с унынием подумал, что, скорее всего, ни черта я и сегодня не скажу! Вот не успел только мысленно начать, а в горле уже сразу пересохло, да так, будто три дня без воды сидел…
– Что ты говоришь? – спросила Наташа, высовывая голову из ванной.
– Да нет, это я так… – мрачновато буркнул я и, спохватившись, тут же добавил уже другим, неестественно бодреньким голосом: – Ну что, к столу?!
– Знаешь что… – Наташа подошла к столу, окинула его оценивающим, чисто женским взглядом. – Может, чуть позже, а? А сейчас я хочу ванну принять. Надеюсь, ты не против?
– Ну, что ты! Пожалуйста!
Я лихорадочно попытался сообразить, что же даёт мне этот вот, новый поворот событий.
– Я сейчас быстренько всё организую! Полотенца… они там, в ванной, мыла, шампунь – там же…
– Халат! – напомнила Наташа.
– Халат? Ах да, халат! – я метнулся к шкафу. – Вот, держи! Подойдёт?
– Спрашиваешь!
Наташа лучезарно мне улыбнулась и, защёлкнув дверь ванной изнутри, открыла воду. А я поплёлся на кухню и, плюхнувшись обессилено на ближайший табурет, принялся размышлять. Итак, судьба необычайно милостива ко мне сегодня,
