— Слушаю! — рявкнуло из темноты в тот миг, когда я уже собиралась сбросить вызов.

— Странно. Я не вижу вашего изображения на экране.

— И не увидите. Что случилось?

Я нахмурилась и… тоже отключила камеру. Так даже лучше — говорят, по моему лицу можно читать эмоции, как по открытой книге.

— Хотела рассказать вам нечто показавшееся важным…

— Про ваше задержание при взломе собственной квартиры? — перебил меня Боннер.

Я округлила глаза и замолчала, немного шокировано глядя на экран.

— Время, миссис Поук! — напомнил о себе адвокат, шурша чем-то, наподобие фантика.

— Откуда вы знаете? То есть… Все закончилось благополучно, но, кажется, муж меня выселил, забыв предупредить. Вы уверены, что он позвонит мне и попытается вернуть?

Я говорила торопливо, сбиваясь и переживая: вдруг Боннер решит отказать мне в помощи из-за происшествия?

— Уверен. Проблемы с продажей дома уже устроили. Вы только об этом хотели меня спросить?

— Нет… Понимаете, дома я искала Роджера, чтобы поговорить с ним. Хотела получить объяснение его поступку. Но не нашла. Даже в кабинете его не оказалось… Зато там нашлись деньги. В тайнике.

— Какие деньги? Наличность?

— Да, причем не местные. С южного континента. Там изображены море и корабли…

— Я понял. Еще что-то?

Бросив взгляд на диван, где лежали ключи с распотрашенным пакетом и “сокровищами”, перевела дух и соврала:

— Нет, это все.

Боннер помолчал. А потом экран мигнул, продемонстрировав мне весьма злую рожу некроманта. Бледную, с темными мешками под глазами. Он что-то жевал, глядя прямо на меня.

— Итак, в тайнике были только деньги? — переспросил адвокат, продолжая смотреть в самую душу.

— Ну да, — отозвалась я, в панике задерживая дыхание. — Н-наличные.

— Я вас не вижу, миссис Поук, — холодно заметил Боннер, снова шелестя фольгированной бумагой. Да он реально конфетки ест!!!

— У м-меня заело что-то, — ляпнула, понимая, что не смогу включить камеру при всем желании. Словно, если он увидит мое лицо, сразу поймет наверняка, что лгу. А так, вроде и ничего, попробуй еще докажи…

— Что ж, — он сунул в рот шоколадную карамель. — Тогда до завтра.

И отключился!

Как до завтра-то?! Мы же договаривались пару дней точно выждать и никому не показываться вместе! Рука сама потянулась к кнопке повтора вызова, но вовремя остановилась. Нет уж! Лучше и правда потом поговорим. Зачем мешать некроманту есть конфеты в свободное время? Я же не самоубийца в конце концов…

К сожалению, больше позвонить оказалось некому, а по моноподу шла какая-то ересь; ни одного приличного фильма. В итоге взгляд снова упал на найденные в тайнике вещи.

Включив настольную лампу, я перенесла часы, фонарик и перстень на небольшой столик, где решила тщательно все рассмотреть. Колечко попалось первым. Старенький перстень, с сильно потертой гравировкой, из чего можно было сделать вывод, что его носили не один год. Печать на перстне была вполне себе обыкновенная, с мелким тиснением в виде маленького дракончика. Такие носили многие коллеги Роджа, а вот он сам не любил украшения, предпочитая им дорогую качественную одежду и обувь.

Фонарик также оказался очень старым и даже обгрызенным с одной стороны то ли детьми, то ли собакой, то ли самим хозяином в минуты задумчивости… Работал он на допотопных аккумуляторных батарейках без всякой магии. И снова я поразилась тому, зачем Роджер подобную ерунду сунул в тайник. Может, предполагал, что я сунусь туда, и решил так посмеяться? Включив фонарик нажатием кнопки, посветила на одну из стен — ничего необычного. Холодный равномерный свет, причем обхват достаточно неплохой для такой мелкой штуковины.

Последними взяла часы. Классический серебряный браслет, выполненный из качественного материала с вполне себе стандартным плетением, ничем особенным не выделялся. Циферблат круглый, с крупным диаметром, три стрелочки… Примерно такие были у моего отца, пока он не перешел наконец на более современные, электронные. Однако откладывать их я не спешила, неосознанно поглаживая и задумчиво глядя на плетение ремешка. В какой-то момент даже показалось, что чувствую от часов магический отклик — жалобный такой, тоскующий. От мимолетного ощущения сердце вдруг споткнулась, сбиваясь со спокойного ритма. Давно забыла, каково это, понимать вещь, слышать ее, как живое существо. Думала, уже и не испытаю подобного.

Больше десяти лет назад, еще на первом курсе университета, профессор артефакторики подолгу учил нас настраиваться, сосредотачиваться и погружаться в своеобразный транс, из которого выйти назад было не так-то просто. Когда студенты возвращались в реальный мир после первых таких “погружений” на них больно было смотреть. Беда заключалась в том, что услышав “просьбу” страдающей вещи, мы становились ее заложниками. Пока не найдешь способ помочь, ходишь, словно больной, постоянно возвращаясь мыслями к проблеме. И ладно, если это дамское колечко, и оно просто хочет, чтобы янтарь в его центре ярче сиял, но попадаются и безнадежно сломанные штуковины. которым приходилось дарить новую жизнь.

И вот эти часы в моих руках просили. А ведь я больше пяти лет не слышала зов вещей. Помню, сначала не обратила на это внимание, а потом разволновалась, поняв суть произошедшего. Все врачи в один голос заверили, что магия во мне сильна, а значит, я по-прежнему могу работать по профессии, если захочу. Но я не могла. Мне нужны были подсказки, пожелания, хотя бы намеки от вещей… Последней инстанцией помощи стал как раз тот старенький профессор из университета. Выслушав меня, он печально улыбнулся и объяснил подобный феномен просто: “Ты потеряла кое-что важное, связавшись с Поуком, Кэти. Он не хочет, чтобы ты была собой, и ты подчинилась: бросила дар артефактора на жертвенный алтарь”.

И это было правдой. Мне так хотелось угодить мужу. Любимому…

Идиотка.

И ведь никто не остановил, не переубедил… Впрочем, возможно ли доказать что-то влюбленной курице, потерявшей голову от бурлящих в крови эндорфинов? Как говорила Стэф, пока я сама не решила проснуться, будить меня решился бы только самоубийца.

— Восемнадцать часов! — пророкотал встроенный в настенные часы будильник голосом подруги. — До встречи с Омели тридцать минут.

Кто такая Омели, я не знала, зато вдруг поняла, что именно меня напрягло в последней вещи из тайника. Наручные часы шли неправильно. Нет, они не сбились с верного времени, просто секундная стрелка перемещалась раз в пару секунд. Словно прихрамывала… И снова я почувствовала от них зов, не откликнуться на который не смогла.

Забрав с дивана набор инструментов, сделала лампу поярче и впервые за последние годы забылась в работе.

Малюсенькие детальки и возможность выплеснуть скопившуюся энергию, увлекли меня настолько, что я очнулась лишь услышав тихий ход секундной стрелки. С умилением посмотрев на необычное заводное колесо, напитанное чужеродной магией, прикрыла механизм крышкой и тщательно закрутила, удовлетворенно выдохнув. По телу разливалась приятная слабость, а руки слегка подрагивали от усталости. Откинувшись на спинку стула, я закрыла глаза, чуть слезящиеся от напряжения, и вдруг засмеялась. Вот чего мне не хватало все эти годы! Пользуясь даром, я жила, чувствовала себя нужной, важной… А без него стала сломанной вещью, которую выкинули за ненадобностью. Но теперь пора было вспомнить все, чему меня учили долгие годы, и восстановить себя, починить. Это я всегда делала лучше однокурсников, просто потом забыла.