Хотя прошло уже больше десяти лет с тех пор, как Дональд ушел, бросив ее и детей, Рут не оставляла попыток выследить беглеца — хотя бы для того, чтобы получить алименты или официальный развод… Но она так его и не нашла.

Теперь, когда ей приходилось тяжело трудиться, да еще вдали от дома, Рут стала нетерпимой к любым проявлениям претенциозности и щегольства — особенно когда речь шла о ее сыновьях. Как-то раз, проходя мимо комнаты Стива, она увидела, как тот крутится перед зеркалом, подворачивает рукава и расправляет воротник рубашки, и что-то в этом ее задело. Она ворвалась к сыну, приперла его к стене и заявила: «Под одеждой все мы нагие. Хорошенько это запомни!»

Стив всего-навсего пытался подобрать одежду для предстоящей поездки с классом, чтобы не слишком выделяться на фоне жителей большого города, однако слова матери крепко засели у него в голове. Впрочем, как вскоре стало ясно, беспокоился он зря. Потому что в большом городе выделялся весь их класс.

В апреле 1966 года два автобуса, полных учеников старших классов из Лисбон-Хай под присмотром нескольких сопровождающих взрослых, выехали в южном направлении — в недельную экскурсионную поездку по Нью-Йорку, Вашингтону и Йорку, штат Пенсильвания. Первая двухдневная остановка была в Нью-Йорке, далее в маршруте значился Йорк. Затем день в Пенсильвании, день в Вашингтоне, возвращение в Нью-Йорк, два дня там — и обратно в Мэн. Они ночевали в гостиницах, посещали все туристические достопримечательности, такие как Эмпайр-стейт-билдинг на Манхэттене, памятник Джорджу Вашингтону и Смитсоновский музей в столице и Геттисберг в Пенсильвании.

Что первым делом предпримут старшеклассники, оказавшись — многие впервые в жизни — далеко от дома в большом городе и к тому же почти без присмотра (от сопровождающих всегда можно улизнуть)? Правильно, напьются. Стив и его друзья не стали исключением. В Нью-Йорке, как и в Мэне, употреблять спиртное разрешалось с восемнадцати; Стиву и некоторым другим ребятам возраст это позволял, и они без проблем покупали пиво и что покрепче. Зато в Йорке, где существовало возрастное ограничение в двадцать один год, начались неприятности.

«Стив был крупным и выглядел старше остальных, так что его выбрали единогласно, — рассказывает Лью Пьюринтон. — Мы отправили его в винный магазин за пивом и наливкой. Помню, с каким гордым видом он вышел оттуда».

На обратном пути в Нью-Йорке старшеклассников прямо-таки распирало от чувства гордости за свои дорожные подвиги, однако вскоре удача им изменила. Они зашли в бар на Таймс-сквер; бармен, завидев шумную компанию нахальных приезжих подростков, в предчувствии неприятностей отказался их обслужить. Тогда они направились в пиццерию, где Пит Хиггинс заметил сорт баварского темного пива под названием «Тигриный клуб». Ребята выбрали столик и заказали пиццу и всем по кружке «Тигриного».

«В жизни не пробовал ничего более горького и противного», — признавался позже Хиггинс. Как и Стив, он сумел одолеть лишь несколько глотков и сдался. Затем компания завалилась в стейк-хаус; когда официант спросил, что они будут пить, никому и в голову не пришло заказать спиртное.

— Шоколадное молоко, — сказал Стив.

Официант, афроамериканского происхождения, фыркнул:

— Парень, здесь не принято говорить «шоколадное молоко», мы это называем черным или белым молоком.

Тогда Стив поправился:

— Принесите черное молоко.

Официант спросил следующего подростка, что он будет пить, и тот ответил:

— Черную газировку.

Пьюринтону такой ответ показался логичным. «Парень решил: раз шоколадное молоко здесь принято называть черным молоком, то кока-кола по идее должна называться черной газировкой», — объясняет он.

Внезапно ни с того ни с сего официант разозлился:

— Шутить надо мной вздумали? Если что, мои ребята ждут вас снаружи.

Мальчики запаниковали и выскочили из ресторана, не дожидаясь, когда принесут напитки. Пьюринтон не знал, толи официант говорил серьезно, то ли просто подшутил над простаками из провинции, но деревенщина из Мэна получила первый жизненный урок поведения в большом городе.

Через несколько дней ученики вернулись домой. До начала занятий оставалась еще неделя апрельских каникул.

В старших классах Стив неплохо успевал, и ему предложили компенсирующую стипендию в университете Дрю, методистском колледже в городе Медисон, штат Нью-Джерси. Однако даже половина стоимости была не по карману его матери, поэтому в 1966 году он подал документы в Университет штата Мэн в городке Ороно.

Несмотря на то что Университет штата Мэн готов был принять способного абитуриента на бесплатной основе, Стив не мог себе позволить бездельничать целую неделю. Он по-прежнему нуждался в деньгах на учебники (а ведь были и прочие расходы!) и летом устроился на ткацкую фабрику «Уорамбо» в Лисбон-Фоллз. В основном Стив трудился в отделе упаковки; этажом выше другие рабочие забрасывали ткань в огромные контейнеры, а затем Стив раскладывал ее в мешки. Вскоре возобновились занятия, и до самого выпускного ему приходилось крутиться как белке в колесе: днем он посещал уроки, а вечером трудился полную смену на фабрике.

Ко всему прочему он каким-то образом выкроил время на то, чтобы написать одноактную пьесу для майского выпускного вечера. Выпускники исполняли сценки, играли на музыкальных инструментах и вручали отдельным ученикам импровизированные награды, такие как «Клоун класса».

К счастью для Стива, у преподавателей, разрешивших ему написать одноактную пьесу для выпускного, оказалась короткая память: пьеса выглядела как приглаженная версия «Рвотного средства» — автор снова всячески подтрунивал над учителями и одноклассниками, почти неприкрыто их пародируя.

Пьеса называлась «Толстяк и Нашивка», пародия на популярный телесериал «Бэтмен», впервые вышедший на экраны в январе 1966 года. «Стив играл Толстяка, а действие происходило в Лисбон-Хай, — вспоминает Питер Хиггинс. — Толстяк и Нашивка пытались изловить зачинщика беспорядков в школе, старшеклассника по имени Лью Корруптингтона, который носил черный кожаный пиджак и не расставался с пивной бутылкой». Хиггинс сыграл собственного отца, директора школы. В пьесе его звали Директор Парикинс, и на сцене он появлялся в огромном страшном парике.

Несмотря на то что многие студенты читали выпуски «Рвотного средства» и хохотали до слез, некоторые зрители, особенно из числа преподавателей, не оценили талант юного драматурга.

Стив заслужил новообретенное уважение среди учеников, большинство же учителей вздохнули с облегчением, радуясь, что наконец-то выпроводят за порог этого безусловно способного, но одновременно доставляющего столько хлопот юношу. Получая аттестат, Стив тоже чувствовал облегчение: теперь он мог целиком сосредоточиться на чтении и на собственном творчестве, он стал студентом колледжа — шаг, который, как надеялся Кинг, приблизит его к осуществлению давней мечты: зарабатывать на жизнь писательским мастерством.

Во время своей работы в «Уорамбо» Стив был поражен несчетными полчищами крыс, которые буквально хозяйничали на фабрике, беспрепятственно разгуливая, где им вздумается. «Пока наверху заполнялся очередной контейнер, я скрашивал ожидание, швыряя банки в крыс, — рассказывает он. — Здоровенные были твари, скажу я вам, причем некоторые даже садились на задние лапки и попрошайничали на собачий манер». Как-то раз инструктор попросил его помочь убраться в подвале в выходные накануне Четвертого июля. Стив отказался, зато те, кто участвовал в предпраздничной уборке, в течение следующей недели взахлеб рассказывали страшилки об агрессивных грызунах, воде, затопившей подвал, и инструкторе-садисте — начинающий писатель тут же взял их рассказы на заметку.