Алекс медленно перекидывает ногу через бедра Давида, стоя на коленях упирается руками в спинку кровати, его ягодицы призывно торчат вверх, колени раздвинуты.

— Сейчас, я оботру тебя.

Давид проходится влажными салфетками по покрасневшей плоти, обтирает анус, яички, бедра Алекса, специально задевая член, стирает с его набухшей головки остатки спермы. Смотрит на свой уже возбужденный орган, облизывает губы, проводит по стволу несколько раз рукой, стонет, задевая свою чувствительную головку.

Опускается ниже, лаская ягодицы Алекса, раздвигает их еще больше, нежно целует, облизывая языком сфинктер, чуть сжимая яички. Алекс роняет голову на свои руки, опускаясь на кровать грудью, он раскрыт перед Давидом по максимуму. Чувствует, как его нежный и шершавый язычок ласкает анус, как губы втягивают кожу, причмокивая, распаляя и возбуждая.

— Как же сладко, милый, аааа….трахни меня своим язычком.

Давид жадно облизывает тугое колечко мышц, оно расслабляется под его ласками, пропуская внутрь язык. Сфинктер расширяется, Алекс возбужден до предела, он чувствует, как в него проник острый язычок Давида, как нетерпеливо начинает просовывать его глубже. Но этих ласк слишком мало для удовольствия.

Давида самого все это безумно возбуждает, его член торчит, требует ласки, головка сочится смазкой, ему так хочется войти в узкую попку Алекса, но он не решается.

— Боже мой, малыш, потрогай меня, поласкай пальцами мою простату, помнишь, как я делал это тебе?

Давид заменяет свой язык двумя пальцами, медленно проникает внутрь, колечко сфинктера не закрывается, пропуская пальцы глубже. Он прокручивает их, задевая что-то чувствительное внутри, Алекс вскрикивает, насаживается на пальцы сильнее, стонет, извивается от наслаждения.

Давид понимает, как хорошо его партнеру, как он сам испытывал подобное, член дрожит, смазка с него уже капает на белье. Он теряет контроль над собой, ему хочется большего, быстро вынимает пальцы и заполняет анус Алекса своим членом.

Мужчина чувствует, как вместо пальцев в него входит что-то большое, это приносит острую боль. Из груди вырывается крик, он дергается, но не отстраняется.

— Прости, прости, милый, не могу больше, так хочу тебя.

— Тогда не останавливайся, малыш, двигайся, только двигайся. О, небо, как же приятно ощущать тебя внутри себя, как долго я этому сопротивлялся.

Член Давида скользит по внутренним стеночкам ануса, он хочет, чтобы ему было максимально хорошо, как только может быть. Он протягивает руку, забирает в ладонь обмякшую плоть Алекса, мнет, проводит по стволу, чувствует, как член наливается кровью, как он оживает в его руке.

— Двигайся, Давид, господи, сильнее, трахни меня…ааааа….еще…..прикоснись ко мне, ласкай меня, даааааааа… бери меня сильнее.

Давид ускоряет темп, входя на всю длину в Алекса. Он видит, как член мелькает между его ягодиц, как открылось и покраснело колечко ануса.

— О, господи, Алекс, я бы хотел быть таким же большим как ты, чтобы тебе было так же хорошо, когда ты во мне.

Толчки становятся более глубокими.

— Как же хорошо внутри тебя, Алекс, я сейчас кончу, ахххх…. Боже мой…вот сейчас, совсем скоро.

Алекс дергается, внутренние мышцы начинают вибрировать, Давид надрачивает его член, вбиваясь по самые яйца в его анус.

— Боже! — Давид вскрикивает, когда мышцы Алекса с силой обхватывают его член, сам начинает извергаться потоками спермы, дергается в конвульсиях, кричит.

— Ааааа…..милый….я кончаю…. Еще…дааааа…

Алекс перехватывает свой член из ослабших рук Давида, яростно дергает его, сжимая набухшую головку, она стала совсем багровой, сперма толчками, Алекс заваливается на бок, кричит, бьется в экстазе, продолжая заливать спермой белье. Чувствует, как его обнимают, как что-то шепчут на ухо.

— Любимый мой… люблю тебя… люблю.

Он всё-таки вынимает свой член, анус закрывается не сразу, из него вытекает сперма Давида, Алекс чувствует, какая она теплая, как тонкой струйкой бежит по ягодицам. Он слегка разворачивается, обнимает партнера, хаотично целует его лицо, искусанные губы.

— Ты мой сладкий мальчик, люблю тебя…люблю.

— Алекс, ты превзошел самого себя. Превосходная выставка. Как все тонко и грамотно подобрано.

Рядом с Алексом стоял высокий, подтянутый мужчина, они оба держали по бокалу шампанского. Алекс был в элегантном черном костюме, белая рубашка контрастировала с загорелой кожей, приталенный пиджак. Он вяло слушал своего коллегу, смотрел поверх посетителей выставки, но лишь потом понял, что высматривает в толпе гостей Давида.

— Шикарная модель, где ты нашел такую фактуру? Где ты вообще его нашел?

Алекс остановил свой взгляд на скульптуре Давида в полный рост, именно работая над ней, они познакомились, именно с нее все началось. Их первый секс, словно наваждение. Он прошелся глазами по рельефным мышцам, высеченным на скульптуре, которая стояла под светом софитов, в самом центре зала, являяась основой всей выставки.

Все остальное было лишь оттенком этой работы. Наброски, слепки, зарисовки, на них всех был только Давид. Да, это его творение, его идеальный, совершенный, безупречный Давид. Такой нежный, отзывчивый, безумно сексуальный мальчик. Только его.

Перед глазами вспыхнули картинки их прошлой с Давидом ночи, ласки, стоны и крики. Черт, он начинал заводиться от одних воспоминаний. Член в брюках дернулся, стал наливаться кровью. Алекс переступил с ноги на ногу, убрав одну руку в карман, поправляя эрегированную плоть. Но воспоминания были настолько яркими, что не давали сосредоточиться на выставке, на приеме гостей. Алекс ждал отзывы критиков, принимал поздравления.

— Таких больше нет, так что не обольщайся, Виктор, подбери слюни.

Алекс снова прошелся взглядом по залу, уже намеренно выискивая Давида, нашел его стоящим у дальней колонны с каким-то молодым парнем, судя по виду, они мило разговаривали, Давид улыбался. Алекс сильнее сжал бокал с шампанским, выпил его залпом.

— Это что, ревность, Алекс?

Виктор проследил в ту сторону, куда смотрит Алекс.

— Что?

— Ты так отвечаешь, я чувствую нотки ревности, — мужчина усмехнулся, подавая Алексу новый бокал с шампанским, подходя ближе.

— Брось, Виктор.

— Как я могу бросить, если от тебя просто веет сексом? И эта ревность вперемешку со страстью, это так отчетливо чувствуется, сам завожусь. Может, мы продолжим вечер вдвоем? Помнишь, как в старые добрые времена?

Виктор подошел слишком близко, резкий запах терпкого парфюма ударил в нос, Алекс поморщился, пригубил шампанское. Почувствовал на себе взгляд, обернулся. Давид стоял в нескольких метрах, хмурил брови, пристально рассматривая Виктора.