– Может быть, это не магия, а телепатия, – говорила Френни. – Мне нужны дополнительные подтверждения.

Винсент смеялся над ней.

– Френни, когда ты уже успокоишься?

Втайне Френни испытывала и свои собственные способности. Заинтересовавшись левитацией, она раскладывала на столе маленькие вещички, закрывала глаза и мысленно приказывала предметам сдвигаться. Ничего не добившись командами, она перешла на вежливые просьбы и уже очень скоро научилась одной силой мысли поднимать в воздух портновскую ленту. Она тренировалась ежедневно, но уже было ясно, что ей никогда не сравниться с Винсентом. Ему даже не приходилось стараться, у него все получалось само собой. Как только он заходил в комнату, книги сами падали с полок. Безо всяких усилий, словно птицы, взлетающие на ветки деревьев, шелестели страницы, книги обрушивались на пол. У тебя сильный дар, думала Френни, глядя на брата, развалившегося на диване в гостиной. Только теперь она поняла, как он похож на Марию Оуэнс. Возможно, его дар к волшебству столь же силен, если не больше.

Винсент рассмеялся, словно прочел ее мысли.

– Да, но, скорее всего, я растрачу его впустую, – сказал он. – И не обманывай себя, Френни. У тебя тоже есть дар.

Случилось так, что Френни проснулась однажды ночью, не понимая, что ее разбудило. Словно кто-то проник ей в душу и вытянул из мира снов в явь. Кажется, кто-то назвал ее по имени, но кто и как – непонятно. Лето было в самом разгаре, в жарком ночном воздухе перекликались цикады. Идеальная ночь, чтобы спать и видеть прекрасные сны, но Френни не могла не ответить на зов. Прямо так, в ночной рубашке, она спустилась вниз и вышла в сад через заднюю дверь, рядом с которой росли глицинии с такими искривленными ветками, что соседские дети шептались, будто эти деревья сделаны из стариковских костей.

В саду было темно, Френни аккуратно продвигалась вперед, стараясь не угодить ногой в кроличью нору. Прищурившись, Френни заметила, что она не одна во дворе. Тетя Изабель готовила щелок из воды и древесной золы, что-то тихо бормоча себе под нос. Теперь, когда глаза Френни привыкли к темноте, она разглядела кучку сушеной лаванды, корзину со специями и ведро, в котором плескалась жидкая полночь, – на самом деле лакричное масло.

– Лучшее мыло получается в мартовское новолуние. Но раз уж ты здесь, сварим его сегодня. Мыло должен варить кто-то из членов семьи. Вот я тебя и позвала. Если бы ты не подходила для этого дела, ты бы меня не услышала и не проснулась. Но ты проснулась, стало быть, это твоя работа.

Зов Изабель прервал весьма любопытный сон, снившийся Френни. В том сне она сидела на скамейке в Центральном парке, и черная птица ела зерна с ее ладони. Это была ворона, и она сказала Френни, как ее зовут, но, проснувшись, она забыла. Она читала, что многие думали, будто Мария Оуэнс могла превращаться в ворону, чтобы колдовать. Этот вывод основывался на словах фермера, подстрелившего ворону на своем кукурузном поле. На следующий день Мария ходила с забинтованной рукой.

– Почему именно я? – Френни вышла из дома босиком, а земля была влажной. – Почему не Джет?

Изабель пристально на нее посмотрела. От этого взгляда Френни пробрал озноб. Это должна быть она, и только она.

Френни заметила книгу, которая обычно хранилась в теплице. Толстенный том напоминал черную жабу, кожаный переплет был на ощупь холодным, как лягушачья кожа. Внутри хранились записи, очень личные, тайные, местами слишком опасные, чтобы произносить их вслух. Если некому будет унаследовать книгу, когда умрет ее нынешняя владелица, книгу сожгут. Из уважения к усопшей и по давней традиции. Кто-то называет такие сборники Книгами Теней, кто-то – гримуарами. Как бы он ни назывался, это был бесценный магический текст, сам пронизанный магией. Сам процесс написания был магическим действием, в котором воображение меняло реальность и придавало форму колдовской силе. В этом смысле книга была средоточием силы. Если ты прикоснешься к ней, не будучи ее полноправной владелицей, на руке может остаться ожог, который пройдет лишь через несколько месяцев; или же ты покроешься чесоточной сыпью, далеко не всегда поддающейся лечению.

Дневник, хранящийся в библиотеке, Мария вела в последний год жизни, но эта тайная книга заклятий была спрятана дома под половицами. В гримуаре содержались инструкции, как делаются обереги и как снимается порча. Там были записи, сделанные чернилами, специально изготовленными из лесного ореха или марены; были и записи собственной кровью. Там были списки лекарственных трав и полезных растений; снадобья для исцеления печалей и хворей, для облегчения сложных родов. Средства от ревности, головной боли и сыпи. Это было хранилище женского знания, тщательно собранного и переданного потомкам.

– Отсюда мы и берем рецепт нашего мыла. Пусть дневник последнего года Марии достался библиотеке, но главная книга всегда оставалась у нас. Возможно, это старейший в стране гримуар. Большинство сгорело, когда умирали владелицы. Так было нужно, чтобы книги не попали в дурные руки. Но наш гримуар всегда хранится в надежных руках. Мы за этим следим. Начиная с Марии он всегда переходил во владение самой сильной из нас. – Гримуар распирало от многочисленных вклеек и вкладок, и, когда Изабель передала его Френни, несколько листов упало на землю. – Когда придет время, ты будешь следующей.

Книга открылась в руках у Френни. На первой странице были записаны правила магии.

Делай что хочешь, но никому не вреди.

Все, что ты делаешь и отдаешь, вернется к тебе в троекратном размере.

Влюбляйся, как только сможешь.

На последнем правиле Френни запнулась.

– Как же так? – спросила она. – Мы же прокляты.

– Все, что целое, можно сломать, – сказала ей Изабель. – Все, что сломано, можно исправить. В этом смысл Абракадабры. Что мною сказано, будет сотворено.

– То есть проклятие можно преодолеть? – На миг в сердце Френни всколыхнулась радостная надежда.

– За сотни лет это не удавалось еще никому, но это не значит, что это невозможно.

– Ясно, – тут же погрустнела Френни. Счет явно был не в их пользу.

Они вместе подняли тяжелый старинный котел и повесили его на металлический столб над костром. Зола поднялась в воздух пламенной взвесью. Они добавили в котел розы, срезанные в саду, лаванду, выросшую у калитки, травы, которые приносят удачу и защищают от хворей. Из костра сыпались искры, меняя цвет с желтого на кроваво-красный. Мыловарение оказалось нелегкой работой, и вскоре Френни вся взмокла. Пот заливал ей глаза, а кожа покрылась налетом соли. Это было похоже на серьезный научный эксперимент: все компоненты следовало тщательно отмерять и добавлять в смесь постепенно, чтобы они не сгорели. Френни с Изабель по очереди перемешивали бурлящее варево – тут приходилось прилагать немалые усилия, – а когда мыло сварилось, его разлили по деревянным формам и оставили остывать. Внутри каждого застывающего бруска искрилась эссенция роз, добавленных в смесь. Потом Френни с тетей принялись заворачивать каждый брусок в хрустящий целлофан. За работой Изабель казалась моложе, как будто сбросила разом все годы и снова сделалась почти такой же, какой была до того, как поселилась на улице Магнолий. Френни так раскраснелась после трудов у костра, что сонные пчелы слетались к ней, перепутав с цветком. Она отмахивалась от них, не боясь, что они могут ужалить.