Но бабушка стояла на своем:

– Он тогда еще не пил! И почему если художник, то обязательно сразу пьяница? Этот его друг, кстати, потом в монастырь ушел!

В молодости у бабушки был роман с одним известным художником. Не знаю, почему уж, но мама всегда над этим фактом подтрунивала, выводя свою мать из себя. Так что на любые замечания о художниках бабушка реагировала очень нервно.

Мама со вздохом закатила глаза, показывая, что спорить бесполезно. Бабушка еще больше вспылила. Папа только усмехался, устроившись в уголке с планшетом. В общем, все остались при своем мнении.

– Бабушка, а как он их видел, этот художник? Ну, чертей? – тихонько оттаскивая бабушку в коридор подальше от стычки, поинтересовалась я.

Она сначала грозно глянула на меня, но, убедившись, что я не собираюсь прикалываться, тоже тихо ответила:

– Говорил, что домашняя нечисть часто выглядит клубочками пыли. Потому сразу и не поймешь. Зря мама твоя так. И будто он видел, как вокруг лампы эти самые комочки пыльные крутились. В какую сторону крутятся, в ту и лампа.

– А что потом с Андреем Васильевичем стало?

Вопрос бабушке не понравился, она поджала губы и метнула сердитый взгляд в сторону родительской комнаты, где мама продолжала выступать по поводу любителей горячительных напитков и творческих личностей.

– Что-что! А тебе что?

– Так что? – не отставала я.

– Попал с нервным срывом в психушку, и там его залечили. Тихий стал. Потом пить начал и помер. Но нервный срыв у любого человека может быть. Не обязательно у сумасшедшего или алкоголика!

Понятно, что с такими подробностями объяснение про крутящуюся лампу теряло всякий смысл. Даже если и имело долю правды. Поэтому-то бабушка и злилась.

И все бы ничего, но буквально вчера мама опять наезжала на меня по поводу уборки.

– У вас с бабушкой в комнате аж шарушки пыли катаются! – пеняла она мне. – Нельзя же быть такой грязнулей, дочь! Вы же этим дышите! Прямо перекати-поле по полу мотаются, а ей хоть бы хны!

Я хотя и удивилась, потому что ничего такого не замечала, но особого значения ее словам не придала. А потом просто прошлась пылесосом по углам, хотя никакой сверхъестественной грязи и пыли не заметила, уж тем более перекати-поля.

Можно было бы встать на защиту бабушки и съехидничать что-нибудь по маминому поводу, но я понимала, что никогда этого не стану делать. Иначе в психушку попаду и я.

– Нет, ну ты посмотри! – Бабушка вышла из кухни, держа обеими руками вешалку с юбкой, в которой легко было признать теткину собственность. – Вот ведь шебутная! Всех на уши поставила, а сама ее на самом видном месте развесила. Говорила же сама, что на двери повесила, так ведь и висит.

Покачивая головой и посмеиваясь, бабушка отнесла юбку в Люлину комнату. Дверь, кстати, снова была приоткрыта, а конверта, который тетка подкладывала для устойчивости, нигде не было.

Я не стала акцентировать внимание на том, что, когда я завтракала уже после Люлиного ухода, никакой юбки на двери и вообще нигде в обозримом пространстве не висело.

У нас не было домашних животных. Тете Юле было все равно, для нее главное, чтобы была ичная свобода и никакой ответственности. Я хотела попугайчика. Папа говорил, что от птиц одна грязь и шум, надо бы завести собаку, как у него в детстве. Бабушка тут же убеждала, что от собак-то как раз самая грязь и шум и есть, к тому же их нужно выгуливать, а она на такое не пойдет ни под каким предлогом! Бабушка была твердо уверена, что выгуливать собаку заставят именно ее. А вот насчет кошек никто из нас троих особенных возражений не имел, но тут вступала мама.

– Я не против кошек, против них – моя аллергия, – всегда говорила она.

Действительно, несмотря на то что кошки маму просто обожали и тут же стремились либо потереться об нее, либо усесться ей на колени, сама она немедленно начинала чихать и плакать. Так что умилялась ими только на картинках, а на улице и в гостях старалась держаться подальше. Чем, собственно, становилась для кошачьих особенно привлекательной.

Вентиляционная система в доме очень занимала меня, когда мне было лет пять. Короб воздуховода, забранный частой декоративной решеткой, выступал из стены бывшей гостиной, а ныне комнаты моих родителей на уровне потолка. Я одно время упрашивала папу, чтобы он отвинтил решетку и позволил устроить в этом коробе маленький домик, как у Карлсона, чем очень веселила домашних. Они смеялись, что в этом домике скорее поселится мышиный король, чем в меру упитанный мужчина в расцвете сил.

Возможно, когда-то вентиляционная система была приспособлена под камины, но сейчас представляла собой уродливые коробки, ни к селу ни к городу прилепленные к потолку. Впрочем, на этот короб никто не обращал внимания.

Кстати, о мышах. Поскольку дом наш очень старый и перекрытия в нем деревянные, у нас периодически появляются мыши. Не так чтобы часто, и мы с ними успешно боремся, но если вдруг раздаются посторонние звуки, то сразу возникает мысль о грызунах.

Тетя Юля любит рассказывать, как она однажды вылезла из ванны и голой ногой наступила на что-то маленькое, мягкое и теплое. И заорала, когда сообразила, что раздавила мышонка.

Но в этот раз шум в воздуховоде был совсем не деликатно-мышиный. Кто-то крупный ворочался и скребся в коробе, пока невидимый через решетку.

В ответ на мамину жалобу папа недолго думая притащил швабру и со всей силы двинул по коробу, так что полетели вниз пыль и кусочки штукатурки. И тогда пришелец шуганулся и бросился с басовитым мявом к решетке.

В коробе воздуховода сидел котище.

Белый, матерый, пушистый, неизвестной породы. Точнее, был белым, пока не собрал всю пыль, которая есть в вентиляционной системе. Мама посветила фонариком, и круглые зеленые глаза фарами вспыхнули в ответ. Выглядело все это жутковато.

– Кыш-кыш! – слабо всплеснула мама руками, надеясь, что чужой кот образумится и вернется к себе домой или откуда он там к нам пробрался.

Но он только таращился на нас и периодически душераздирающе мяукал.

Вздохнув, папа отправился за стремянкой и отверткой.

Решетка, намертво застывшая под многочисленными слоями краски и грязи, долго не поддавалась. Винты, которыми она была прикручена, наверное, еще помнили дореволюционных владельцев нашего дома.

Бедный папа аж вспотел, а кот сидел прямо напротив него, нервируя своим немигающим взглядом, пялился и периодически глухо орал. Грохот, папины ругательства, наши громкие советы, бабушкины причитания ничуть не пугали животное. Он вообще с места не двигался.

Наконец винты поддались, и папа обеими руками отодрал чугунную решетку. Она оказалась довольно тяжелой, поэтому мама аккуратно приняла ее из рук в руки и положила на тряпочку на полу, чтобы не испортить паркет.