Слушаю так внимательно, что, кажется, забываю дышать. Не могу отвести взгляда от башни, оплетённой шипастыми плетями синих роз – она так близко и так манит меня прикоснуться к чуду… Всё ещё запретному чуду, как выясняется.

- Там же какое-то оружие хранится, да? Я правильно запомнила? Оружие эллери.

Рон усмехается и поворачивает ко мне голову. Как же мне нравится выражение спокойствия и умиротворение на его лице!

- Хорошо, что моя любопытная Черепашка умудрилась столько всего ценного наподслушивать ещё в детстве. Теперь мне не нужно выдавать эту страшную государственную тайну. Моя совесть практически чиста.

Я фыркаю:

- Да у тебя, небось, и кроме этого секретов осталось выше крыши!

- Возможно, - широкая загадочная улыбка заставляет меня мучительно терзаться вопросами о том, что же там за секреты такие он вычитал в этих своих архивах. Но я мужественно молчу. Я же понимаю, что это работа. Надо, так надо…

- Жуть! Обиженная Черепашка – это зрелище не для моих нервов. Давай уже поскорее доставай, что там нам миссис Торнвуд собрала. Думаю, это тебя утешит.

Два раза меня упрашивать не пришлось. Я же вчера весь день просидела в комнате на паре яблок, а на балу мне уж точно не до еды было. Да и за предыдущий день разве что салат пощипала, и то чуть не подавилась от дружелюбных взглядов соседей по столику. Если вдуматься, последний раз я нормально ела ещё в Локвуде.

Первый сэндвич с ветчиной закончился подозрительно быстро. Я бросила голодный взгляд на корзинку… но притормозила.

- Эй, а ты почему не ешь?

И правда – Рон всё это время как валялся себе на пледе, так и валяется, подложив руки под голову.

- Я не голоден. Я же ещё не ложился с ночи, как ты могла бы догадаться. Так что пришлось перекусить на рассвете, чтобы заморить червячка.

- Погоди… то есть «мы идем завтракать» означало, на самом деле, «мы идем кормить на свежем воздухе одну прожорливую Черепашку»?

- Заметь, не я это сказал!

Если он ожидал уговоров или извинений, то не дождётся. Я ногой придвинула себе поближе корзинку и вытащила из неё следующий сэндвич. Основательно вгрызлась в него и прикрыла глаза от удовольствия.

Рон следил за мной исподтишка, и я поняла, что он с трудом давит смех. В конце, концов, когда дело у меня дошло до пирожка, даже отвернулся – но я видела, как вздрагивают его плечи.

- Да что такое-то?!

Он снова повернул голову ко мне и уже не скрываясь широко улыбнулся.

- Никогда бы не подумал, что путь к сердцу девушки лежит через желудок. Но это определённо твой случай, Черепашка!

Я даже пирожок отложила.

- Это про мужчин так говорят, вообще-то…

- Так и я о чём!

Нет, он всё-таки невыносим. Язва и насмешник, полностью согласна с кузиной Клэр!

Злость я решила выместить на недогрызенном пирожке. Не Рона же кусать, в самом-то деле.

- Но ты не думай, что хорошо устроилась. Будешь отрабатывать!

- Как?.. – чуть не поперхнулась я.

- Я сейчас буду засыпать, потому что по твоей милости всю ночь глаз не сомкнул и работал плюшевым мишкой. А ты мне пока бубни что-нибудь над ухом, чтобы лучше спалось. В смысле, рассказывай.

- Что рассказывать?..

- Что хочешь. Расскажи, например, чем ты там занималась семь лет в своих болотах, пока я прозябал на балах и тому подобных занудных мероприятиях.

Я вздохнула. На меня напало озорное настроение. Ну раз так… сам напросился! И начала добросовестно пересказывать содержание прочитанных учебников. От этого он уж точно заснёт! В конце концов, метод проверенный – все кавалеры, которым я принималась рассказывать о результатах своих бдений над книгами, принимались обычно зевать, а через какое-то, весьма непродолжительное, время от меня сбегали.

Вот только в этот раз эффект, к моему удивлению, оказался прямо противоположным.

С Рона вдруг сон как рукой сняло. Он приподнялся на локте и начал меня внимательно слушать, вглядываясь острым и зорким взглядом. А потом… принялся задавать вопросы. Совсем как учитель на экзамене.

Сначала я тушевалась и немного путалась, но постепенно всё больше и больше воодушевлялась. Математика, литература, астрономия, география, биология… вопросы сыпались вразнобой и становились всё сложнее.

В конце концов Рон прекратил допрос и замолчал. Я ощущала себя как выжатый лимон, тяжело дыша, и чувствуя першение в уставшем горле. Потянулась за водой, бутылка которой призывно торчала из корзинки.

Но чего он молчит-то? Неужели я что-то напутала…

Рон снова вытянулся на пледе, только не закрывал глаз, а задумчиво следил за полетом облаков над нашими головами.

- Черепашка… я говорил, что тобой горжусь?

Я ничего не ответила ему, только прижала ладони к вспыхнувшим щекам и покачала головой.

- И знаешь, что я думаю?

- Понятия не имею…

- Я думаю, что тебе нужно учиться.

Я фыркнула и нырнула в корзинку за грушей, аппетитно посверкивавшей жёлто-розовым боком.

- Фкашешь тоше… фде я и фде эти ваши снобские фколы…

Он ничего не ответил мне и, кажется, теперь и правда погрузился в сон.

Иногда для полного и безоговорочного счастья не хватает одной-единственной груши.

И одного-единственного человека рядом.

Я немного полюбовалась украдкой на спящего Рона, а потом поудобнее опёрлась спиной о трубу, сцепила руки на коленях и позволила себе тоже закрыть глаза и посидеть немного так, в блаженной тишине, прислушиваясь к ощущениям тёплого ветра, овевающего лицо.

Рон караулил меня всю ночь – теперь моя очередь. Просто посижу немного рядом, пока он спит, и подумаю о чём-нибудь приятном… И я совершенно не собираюсь… спать…

Когда я проснулась, солнце давным-давно уже миновало зенит и склонялось к горизонту, щедро рассыпая закатное золото на тёплый серый камень.

Мы же проспали всё на свете! В замке нас, наверное, уже потеряли!

Ругая себя почём свет, я бросилась будить Рона. Покараулила, называется, сонная тетеря!

Присела рядом с ним на коленях и задумалась. И как же я буду это делать? Что за дурацкая, совершенно неприличная ситуация…

Тень от трубы укрыла нас и словно отрезала от всего остального, залитого солнцем мира. И в этом уютном полумраке – мой личный полюс притяжения. Может быть, на меня так повлиял пересказ учебника по географии, но в этот момент я совершенно точно казалась себе стрелкой сошедшего с ума компаса, у которого есть только его Север, а весь мир вокруг пусть катится в тартарары со всеми своими сторонами света.