Тихо как мышка спускаюсь по парадной лестнице. Здесь прохладно и тихо. И кажется, Замок замирает в тревожном ожидании вместе со мной.

Выхожу на крыльцо и вижу Рона чуть в отдалении. Он беседует вполголоса с невысоким человеком в чёрном, что держит под уздцы вороного коня. В вечернем сумраке мне не видно лица. Я не решаюсь приблизиться, но развернуться и уйти обратно тоже просто не могу. Остаётся торчать бледной тенью на пороге, вцепившись в тонкую ткань бального платья. Кажется, пошить целых два было большой ошибкой – ни в одном из них мне так и не выпадет потанцевать.

Рон берёт из рук гонца белый конверт без надписей и кладет себе в карман. Мужчина в чёрном взлетает в седло и растворяется в фиолетовых тенях старого парка.

Мой друг разворачивается и медленно идёт ко мне.

Я понимаю всё по глазам.

Делаю шаг назад.

- Ты уезжаешь?

Он хмурится и не отрывает от моего лица напряжённого взгляда.

- Да.

- Надолго?

- Я не знаю точно. Надеюсь, не больше чем на три-четыре дня. Но не хочу давать обещаний, которые могу не сдержать.

Делаю вдох… другой… открываю глаза и улыбаюсь самой нежной улыбкой, которую только могу подарить в таком состоянии. Я вижу, как ему тяжело. Вижу, как трудно ему сейчас уехать – еще труднее, чем мне остаться. И не хочу становиться камнем, тянущим его назад. Я хочу быть его крыльями.

- Тогда возвращайся скорее! Я тебя буду ждать. Очень.

Разворачиваюсь и хочу сбежать обратно в Замок – раньше, чем на мою улыбку прольются жгучие слёзы.

Не успеваю – меня ловят за руку и тянут обратно.

Рон разворачивает меня, хватает одной рукой за талию и поднимает – высоко-высоко, так, что мои ноги уже не чувствуют земли под собой. А второй осторожно берёт моё лицо за подбородок.

- Ты куда это собралась? Я не дал тебе последние наставления.

- Это какие ещё? – закусываю губы, чтобы не дрожали.

Он осторожно стирает пальцами слёзы с моих ресниц.

- Ну, во-первых, чтоб не вздумала мне больше бродить по тёмным закоулкам со всякими подозрительными личностями с непонятными намерениями.

- А с тобой бродить можно? – отвечаю совсем невпопад. Просто так захотелось.

- Со мной можно. Я – не подозрительная личность. – Улыбается одними губами. Глаза убийственно серьёзны. – И мои намерения предельно ясны.

Вздыхаю и протягиваю руку к его лицу.

Они колкие и щекотные, до сладкой-сладкой дрожи где-то в животе – эти колючки на его щеке. И кажется, кончики моих пальцев только что сказали мне по секрету, что это самое приятное, чего они касались в своей жизни.

- Да, и ещё одно, Рин… насчёт танцев…

Близко. Так близко, что я чувствую запах его кожи на своих губах.

- Я поняла… все оставшиеся вечера, пока ты не приедешь, у меня будет жутко болеть голова…

Его рука в моих волосах. Пальцы бережно обхватывают затылок, тянут, подсказывают, как открыться ему навстречу.

А потом ненароком дотрагиваются до заколки – той самой, что подарил мне Замок ледяной розы.

И тогда за мгновение до последнего, самого нежного прикосновения, которое мне сейчас нужнее воздуха, на меня вдруг опускается темнота и тело сотрясает беззвучный гром.

Перед закрытыми глазами проносится видение.

…чёрные клубы дыма уносит прочь ветер с привкусом тлена.

Догорают розы у подножия Башни.

Я спускаюсь с крепостных стен и выхожу через распахнутые настежь ворота.

Чёрные изломанные тела убитых зверей медленно истаивают, рассыпаются ворохом синих искр. Растерзанные тела людей остаются лежать в окровавленной траве.

Он идёт мне навстречу – неумолимо, как предопределение. Высокая фигура в стальном доспехе, лицо скрывает забрало шлема. Но я знаю, что он смотрит только на меня. Он всегда смотрел только на меня, в каждом из тысячи снов, что приходили в мои одинокие ночи задолго до того, как случилась эта встреча – на острие умирающей Эпохи.

Кровь на его мече. Как мог он сотворить то, что сотворил? Ужас растекается у меня внутри. Снова и снова встает в перед глазами то, что увидела только что с крепостных стен Замка ледяной розы. У меня нет названия такому преступлению. Это хуже, чем убийство защитников Замка. После такого человек не может остаться прежним. Мне не терпится увидеть, наконец, его лицо. Быть может, тогда я пойму.

За десять шагов до меня он стаскивает шлем и отбрасывает его.

Черные волосы, мокрые от пота, прилипли к вискам. Шрам над правой бровью, тёмной как ночь. Потрясение в синих как небо глазах.

Так вот ты какой, Роланд Винтерстоун…

…я выныриваю из видения, как из глубокого омута. Кажется, это длилось лишь долю мгновения, но я едва не задохнулась, утонув в нём.

Тьма нехотя отступает, а я судорожно дёргаюсь в обнимающих меня руках и отворачиваюсь от Рона прежде, чем его губы касаются моих. Меня сотрясает паника. Я до сих пор чувствую отголоски смертельного ужаса, они разрывают меня изнутри.

Потому что лицо человека из этого видения знакомо мне до боли.

Рон тяжело вздыхает и утыкается носом в волосы у меня за ухом. Шепчет глухо:

- Глупышка, неужели до сих пор меня боишься?.. Когда вернусь, придумаю что-нибудь, чтобы это исправить.

Я почти не разбираю слов. Просто упираюсь ладонями ему в грудь в безотчётной попытке оттолкнуть. Но он не пускает, прижимает крепче, и мы замираем так.

- Подожди, не убегай от меня снова… Рин, дай мне ещё минуту… я хочу запомнить твой запах.

Кажется, за нашими спинами открываются тяжёлые двери. Кто-то сдавленно ойкает и прячется обратно.

Мгновение за мгновением утекает в темноту, и тиски видения постепенно разжимаются. Я снова могу видеть и чувствовать. Вспоминаю, кто я, и чьи руки обнимают меня сейчас. Изо всех сил прижимаюсь к Рону, вцепившись в рубашку на его груди. Заталкиваю отголоски морока подальше вглубь себя. Сейчас для меня нет ничего важнее человека, в руках которого бьётся моё сердце.

Я хочу пустить в него когти, как делает кошка, сидя на коленях у хозяина.

Я хочу прорасти в него корнями, как трава в землю.

Я хочу так многого – но не смею попросить.

И когда он, наконец, уходит, а я остаюсь стоять на крыльце, в моих ушах звучит голос, повторяя слова, каждое из которых высечено в моей памяти, как в камне:

«…Потому что есть мужчины, любить которых – большая радость, но столь же большой труд. Ученые, первооткрыватели, воины… их всегда будут звать долг и честь, им всегда будет мало горизонта, а в тёплый мир твоих рук они возвращаются, как в драгоценнейшую гавань, но никогда он не заменит им всей Вселенной. И уж тем более ты не можешь ожидать от такого человека терпения и понимания больше, чем он в состоянии тебе дать. Подумай над этим – и не проси слишком многого. Потому что, когда ты перестанешь просить, он сам подарит тебе свою Вселенную».