Надежда на завтрак в одиночестве не оправдалась. В залитой солнечным светом кухне сидел ее муж и читал утреннюю газету. Выглядел он потрясающе – в джинсах и футболке цвета морской волны. Его густые черные мокрые после душа волосы были зачесаны назад. Сердце Энжи мгновенно забилось быстрее.

Лоренцо поднял глаза:

– Предполагаю, ты выспалась. Это хорошо. Тебе надо было отдохнуть.

Она села рядом, во главе стола, хотя разум подсказывал сесть напротив.

– Констанца все сделала как ты любишь, – сказал Лоренцо, показывая пальцем на свежеиспеченный банановый хлеб в тарелке. – И кофе как раз горячий.

– Спасибо. – Энжи налила себе чашку. – Где мои родители?

– Отец на пробежке. А мама еще не вставала.

«И еще долго не встанет», – догадалась Энжи, отпивая горячий ароматный кофе.

Лоренцо нахмурил брови:

– Насчет твоего отца… Он всегда так холодно общается с вашей мамой?

– Всегда, – не раздумывая ответила Энжи. – Он считает ее зависимость некой блажью, капризом. Когда она пьет, отец просто перестает с ней общаться.

– Так проблему не решишь, – подметил Лоренцо. – Маме ведь нужна поддержка.

Анжелина сделала маленький обжигающий глоток кофе:

– Видимо, у нас так принято. Мы полная противоположность вам. Вместо того чтобы проявлять эмоции, мы хороним их в себе. Вместо того чтобы говорить о проблеме, мы делаем вид, что проблемы нет.

– Игнорирование проблем наносит вред всем членам семьи.

– Поэтому я и говорю, мы те еще родственнички.

Лоренцо покачал головой:

– Говоришь, она запила, когда тебе было четырнадцать? Какие, по-твоему, были предпосылки?

Энжи пожала плечами:

– Думаю, главная причина – неверность отца. Встречи и приемы сами по себе уже стресс. А уж когда на них тебе только и говорят, с кем и где его видели на неделе…

– Почему она от него не ушла? – поинтересовался Лоренцо.

– Она же Кармайкл. Имидж – это все. Кармайклы не знают поражений. Точнее, знают, но никогда не признают. Если ей не помочь, она сопьется до цирроза, считая, что так можно уйти от проблем.

– Но это безумие.

Энжи подняла брови:

– Помнится, ты говорил, что в династии Риччи тоже не было ни одного развода. Такова участь наших семей.

С задумчивым взглядом Лоренцо откинулся на спинку стула:

– Поэтому тебе и не нравится мир династий. Поэтому ты ненавидишь приемы и светские рауты.

– Да.

– И ты ушла от меня, чтобы не повторить путь матери. Ты жаждешь независимости, чтобы иметь пути к отступлению, если наш брак вдруг развалится.

Губы Энжи сложились в подобие ухмылки.

– Это слишком простой анализ.

– Возможно, – согласился Лоренцо. – Но родительский опыт явно наложил отпечаток на твой образ мыслей. Моя отстраненность напомнила тебе отца. Я строил империю, оставляя тебя одну. Разница лишь в том, что моим пороком стала работа, а не любовницы.

Ресницы Энжи опустились.

– Наверное, в этом есть доля правды, – сказала она.

– Что ж, будем спасать вашу маму.

– Я сама этим займусь.

– Нет, – возразил Лоренцо. – Это наше общее дело. Вчера мы об этом договорились.

Энжи отрицательно качала головой:

– С матерью все слишком сложно. Некоторые вещи ты просто не поймешь.

– Именно поэтому я должен быть в этом с тобой. Вчера я видел, как ты сидела на полу и плакала. Одной тебе будет трудно.

Она провела рукой по волосам:

– Ты хочешь решить нашу семейную проблему просто потому, что тебе в принципе нравится все решать. Щелкнул пальцами, и все! Вопрос решен. Но тут все сложнее, чем тебе кажется.

– Я знаю, – согласился Лоренцо. – Поэтому и предлагаю действовать вместе.

Тяжело вздохнув, Энжи посмотрела в окно на блестящую в солнечном свете воду.

– Нужно убедить ее лечь в калифорнийскую клинику. Пока что она ни в какую.

– Предлагаю другой вариант. Сегодня я разговаривал с приятелем. У него своя клиника в Нью-Йорке. Возможно, маме будет легче, если она будет поближе к семье. Вы сможете чаще ее навещать.

Энжи закашлялась. Видеть маму в реабилитационной клинике – худшее во всей этой истории. Озлобленная, ненавидящая весь мир Делла Кармайкл – то еще зрелище. А он предлагает ей лицезреть это регулярно. Но Энжи уже начала понимать, что бежать от проблем не значит их решать. Это не пройдет с ее матерью, как не пройдет в их с Лоренцо браке.

– Для начала мы можем вместе съездить в эту клинику, – предложил Лоренцо. – А потом ты решишь.

Энжи смотрела на мужа. Он хотел решить ее проблему, потому что это было очередным препятствием между ним и ей. Вчера вечером, когда он утешал ее, Энжи была готова поклясться, что это была не игра. Он искренне хотел о ней позаботиться.

– Хорошо, – согласилась Анжелина. – Мы съездим и посмотрим клинику.

* * *

Уже следующим утром они общались с персоналом в Нью-Йоркском реабилитационном центре. Осмотрев клинику, Энжи достигла столь желанного уровня спокойствия. Оставалось показать ее Делле, и, если та одобрит выбор, клиника примет ее в тот же день.

И, как ни странно, маме здесь тоже понравилось. Отец вел себя на удивление терпеливо, раздавая свои фирменные приказы только тогда, когда к супруге и впрямь требовался подход потверже. «Почему он не может быть таким дома?» – думала Энжи.

К моменту, когда они погрузились в частный самолет Лоренцо, Энжи сама казалась отстраненной.

– Что-то не так? – спросил Лоренцо, открывая планшет на столике перед собой.

Она отрицательно покачала головой:

– Мне все равно трудно оставлять ее здесь. Хоть бы это было в последний раз.

Лоренцо положил руки на сжатые кулаки Энжи:

– Надеюсь, так и будет. Ты сильная, Энжи. Просто потерпи.

Она опустила взгляд на свои руки в его ладонях. Таких сильных и заботливых, как он сам в последнее время.

– Спасибо, – прошептала Энжи, – за то, что ты был со мной таким всю неделю. И за то, что указал мне на бесполезность бегства.

– Бегством ничего не решить, – согласился Лоренцо, и глаза его потемнели. – Просто иногда нам нужно время побыть одним и залечить раны.

Лючия. Он опять говорил о Лючии. Тугой узел затянулся в животе Энжи. Она уже не могла это терпеть. Призрак этой женщины всегда будет маячить между ними.

Энжи высвободила руки из ладоней мужа:

– Когда ты говорил, что готов исправлять ситуацию. Ты имел в виду и Лючию тоже?