Впрочем, слово «никогда» – вообще не из лексикона Буяновой. Не прижилось как-то…

«Наверное, нельзя сравнивать мою собственную карьеру с карьерой моих спортсменов, – как-то сказала мне Лена. – Когда в 12 лет я впервые поехала на Олимпийские игры, то была материалом, из которого можно лепить что угодно. А это сложно, если у спортсмена нет выдающихся данных. Еще Жук говорил, когда я только начинала тренерскую карьеру: „Не тренируй середнячков, это – пустая трата времени“. Но у Жука была возможность тренировать самых талантливых. Сейчас же такое время, что дети выбирают нас, а не мы – их. К тому же в первые годы моей тренерской работы у меня забирали всех лучших. Родители стремились к тому, чтобы с их детьми работали специалисты с более громкими именами.

Но даже при этом я довольно быстро поняла, что упорной работой можно добиться очень высокого результата. Талантливые спортсмены обычно бывают с ленцой. Им все дается легче, быстрее, и работать им становится попросту неинтересно. Это главная беда. А другие пашут. Поэтому всех своих спортсменов я всегда старалась нацеливать на максимальный результат. С той же Гедеванишвили мы приезжали на чемпионаты Европы и мира совсем не для того, чтобы попасть в финал и на этом успокоиться. Хотя грузинская Федерация фигурного катания не скрывала, что будет счастлива даже в том случае, если Лена на этих соревнованиях войдет в число 24 спортсменок.

Мы не планировали занимать первые места, понимая, что это попросту нереально, но в то же время я готовила Гедеванишвили к максимально высокому результату. Потому что прекрасно понимала: если на чемпионат Европы приедет девочка из Грузии и станет кататься как все, начинать она будет в лучшем случае на 15—20-х позициях. Для того чтобы обогнать остальных и обратить на себя внимание, должно быть что-то большее, нежели умение спортсменки выполнять предписанные элементы. Жук нас всегда приучал к тому, что нужно быть на голову сильнее соперников. А как иначе? Средний уровень – он и есть средний. В одной только Москве на детских соревнованиях выступают по 25 человек. И выделиться из этой массы не так просто. Если ты как все – тебя никто и не заметит. Должна быть яркость, вспышка».

* * *

Приезжать в ЦСКА к Буяновой я любила. Лена позволяла задавать любые вопросы, не пытаясь уходить от ответов. Могла сама позвонить вечером и спросить: «Слушай, тут ситуация у меня такая сложилась… Что ты по этому поводу думаешь?» И я прекрасно понимала: дело вовсе не в том, что конкретно мое мнение она как-то по-особенному ценит. А всего лишь в желании получить максимум возможной информации и, соответственно, быстрее понять, какой следующий шаг предпринять.

Все интервью с Леной начинались стандартно: она открывала дверь тренерской собственным ключом, тут же начинала метаться по комнате, включая чайник, доставая кофе и кофейные кружки, раскладывая какие-то бумаги, отвечая то на телефонные звонки, то на вопросы то и дело заглядывающих в комнату людей. Периодически она фыркала, глядя на мой диктофон:

– Да подожди включать. Сейчас присяду и поговорим спокойно.

– Как у тебя сил и энергии на все хватает?

– Когда себя преодолеваешь постоянно, подталкиваешь, то в жизни все воспринимается спокойно. Окружающие, бывает, начинают о своих проблемах рассказывать, я же понимаю, что для меня это – вообще не проблемы. Часто ловлю себя на мысли, что даже не задумываюсь о том, о чем задумываются женщины моего возраста.

– Может, это связано с тем, что у тебя была тяжелая спортивная жизнь?

– Ха! А у тебя – легкая? Она разве вообще легкой бывает?

– Наверное. Если человек не повернут на спорте.

– Ну а кто из нас не повернут? Тренер, будь он тысячу раз фанат своей работы, никогда не добьется результата, если ученик не горит таким же желанием. Это совсем маленьких детей ломать можно, заставлять их что-то делать. А с 15-летними такое уже не проходит. Я сама начала тренироваться у Станислава Жука, когда мне было немногим более десяти лет. Что может в этом возрасте понимать ребенок? Вот я ничего и не понимала. Мне просто нравилась та атмосфера. ЦСКА, компания фигуристов… Я мучилась, когда наступал выходной. Потому что совершенно не знала, что делать. Вся жизнь на катке проходила. Хотя, если честно, вообще сначала не хотела кататься у Жука. Меня ему порекомендовали, когда он тренировал только пары. Одиночников в группе не было вообще. Только после того, как родители объяснили, что Станислав Алексеевич не собирается ставить меня в пару, я согласилась. Но даже тогда шла не столько к Жуку, сколько в группу, где катаются Роднина и Зайцев. Вместе с ними тренировались Надежда Горшкова и Евгений Шеваловский, все они были намного старше меня. Совершенно другой мир, другое поколение. На самом деле я только сейчас понимаю, как сложно было Станиславу Алексеевичу подстраиваться под работу со мной. Он же до этого вообще с детьми не работал…

В один из ранних приездов я спросила Лену, задумывалась ли она хоть раз, почему на нее обратил внимание самый великий по тем временам тренер мира. И услышала:

– Прыгучесть, наверное. Папа в высоту в молодости прыгал, сын у меня очень прыгучий и легкий. И я была такой же. А главное – помимо прыжков, я была очень «плюсовая», когда доходило до соревнований. Был период, когда я по два месяца лежала в больницах, потом месяц каталась – и ехала на соревнования. Причем не на первенство Москвы, а на чемпионат Европы или мира. К тому же тогда Жуку нужна была именно одиночница. В стране их не было, а он взялся сделать. Ему стало интересно. Как тренер я его понимаю…

Личные спортивные обстоятельства в свое время сложились совсем не в пользу Водорезовой-фигуристки. В самый разгар карьеры ей поставили страшный диагноз – ревматоидный полиартрит. Сначала симптомы никому не казались серьезными, просто иногда бывало больно держать в руках чашку или учебник. Потом на одном из сборов у 16-летней Лены заболели все мелкие косточки кисти. Когда массажист услышал, что боль давняя и постоянная, он даже не закончил массаж – сгреб спортсменку в охапку и повез в местную больницу. Там сделали анализ крови и только тогда определили диагноз.

– …Ты когда-нибудь связывала свои проблемы со здоровьем с теми нагрузками, которые приходилось переносить?

– Нет. Те, кто тренировался вместе со мной, нагружались не меньше. А кто-то, может, и больше. Так что связи нет никакой. Да и в больницах я видела множество людей, которые вообще никогда в жизни не занимались спортом. К тому же я маленькая была, поэтому все воспринималось легче. Не задумывалась о том, какие могут быть последствия. Считала, что моя болезнь – как ангина. Полежал какое-то время, вылечился – и снова всё в порядке. Потом приучила себя постоянно что-то делать через боль. И даже закончив кататься, понимала, что двигаться необходимо. Врачи мне подобрали какие-то лекарства, объяснили, что нужно делать для того, чтобы разрабатывать суставы. Моя подруга, с которой мы познакомились как раз в больнице и дружим до сих пор, однажды сказала: «Если бы не ты, я давно бы сдалась».

– Почему тогда вообще было не уйти из спорта? Жить в свое удовольствие, ни в чем себе не отказывая, не думая о материальной стороне жизни, о необходимости зарабатывать. Рискну предположить, что тебе не раз говорили в семье: «Бросай ты эту работу к чертовой матери!»