Что я тогда сделала не так? Почему он уехал? Неужели это все иллюзия?

Я не ровня ему. Недостаточно образованная, недостаточно привлекательная, недостаточно…

А назавтра на работе его не было. И послезавтра тоже. И после послезавтра. Каждый день, выходя из здания, я специально замедляла шаг, в надежде, что сегодня-то он меня наконец снова встретит. Но дни проходили за днями, он не появлялся.

Тот номер телефона, что он дал мне, не отвечал. Длинные гудки означали, что он просто не хочет брать трубку.

Я осторожно пыталась выяснить у коллег, куда подевался владелец фирмы, но в ответ получала лишь ехидные ухмылки. Они просто радовались, думая, что меня выбросили как использованную вещь.

Я встретила его через полторы недели случайно, когда относила документы в бухгалтерию. У него в руках была коробка с ячейками, в которых стояли заполненные пробирки с кровью на анализ. Он даже не поздоровался. Посмотрел волком и поспешил пройти в один из кабинетов.

Отнесла документы, вышла обратно в коридор, и меня тут же снесло в сторону.

Сильные руки обхватили за талию, увлекая за собой, втолкнули в открытую дверь, которая тут же захлопнулась, я оказалась прижата к ней спиной.

— Виктор… — прошептала я, захваченная этой волной.

Я была зверьком, которого поймал хищник. Аромат его духов, резкий и терпкий, кружил голову не хуже поцелуев, которыми он покрывал мое лицо, шею. Нас могли застукать. По работе снова поползут сплетни… но от этого становилось лишь еще слаще.

Ладони спускались все ниже. Бескомпромиссно, не спрашивая разрешения, жадно.

— Придётся найти тебе другую работу… — хрипло прошептал он. — Рядом с тобой невозможно думать о чем-то другом, сладкая…

Каждое его слово било словно хлыстом, но мне было все равно. Если для того, чтобы быть с ним, надо уйти с работы — плевать.

Легкая блузка оказалась в плену его рук, он дернул, распахивая ее, открывая меня. Совсем как делала я сама, когда мы целовались в машине.

— Скажи еще раз… — попросил он. — Как тогда…

Я не сразу поняла, о чем он, затуманенный разум не желал связно думать.

— Проси… — этот приказ был подобен электрической волне, прострелившей все тело острым желанием.

— Укуси меня… — сгорая от страсти, прошептала я.

Оставшись одна в пыльной и грязной квартире, я нескоро взяла себя в руки.

Какое-то время просто просидела на кровати в комнате, где предложил мне остаться Виктор. Жалела себя, предаваясь унынию и панике.

Закусывала до боли губы, пытаясь физической болью унять то, что творилось в душе. Как можно быть таким моральным чудовищем, чтобы угрожать отнять ребенка от матери? Хотя о чем же я спрашиваю? Какие могут быть моральные принципы у жестокого убийцы?

Как я ни бежала от прошлого, теперь настало время разбираться с последствиями всего, что случилось полгода назад.

В принципе, стоило признать, что все могло быть и хуже.

Если бы Виктор не вмешался, сейчас я могла бы оказаться в тюрьме по подозрению в фальшивомонетничестве, плюс с работы на меня бы повесили огромный долг…

Но какие перспективы были у меня сейчас?

Да, Виктор пообещал, что уладит все дела с полицией. Но кто-то же целенаправленно пытался упрятать меня за решетку! Зачем?

Или дело вовсе не в этом, и я просто не вижу всей картины целиком? И самое главное… если от полиции Виктор меня еще защитит… то кто защитит меня от самого Виктора?

Вдобавок ко всему, я так и не научилась сопротивляться его притяжению, таяла от бархатистого голоса, невесомых прикосновений.

А этот его длинный странный взгляд напоследок, когда он выходил из квартиры. Что же он значил?

Чтобы хоть как-то упорядочить мысли, я решила прибрать квартиру. Хоть Виктор и говорил, что я пробуду здесь всего пару дней, но кто же знает, как все повернется. Да и «пара дней» — понятие растяжимое, а грязь и пыль вредны для всех, а не только для беременных.

В коридоре стоял небольшой комод, там нашлись старые тряпки, а также несколько комплектов постельного белья и спальных принадлежностей, несколько платьев старого фасона. Такие не носили, наверное, уже лет пятьдесят, если не больше. Но все было чистым и сухим без грибка и моли.

Отобрав несколько выглядевших совсем уж истлевшими от времени простыней, я порвала их на тряпки.

Затем сняла свою одежду, чтобы не испачкать, надела сверху одно из найденных старых платьев и принялась за влажную уборку.

Чем больше я прибиралась, тем очевиднее становилось — квартире однозначно требовалась не только хорошая генеральная уборка, но и ремонт: половые доски скрипели, побелка на потолке облупилась, в ванной у трубы проступали темные пятна плесени.

Кран на кухне сильно подтекал, а душевой шланг и вовсе был порван.

— Ты здесь всего на пару дней, — пришлось напомнить себе, когда я нашла кладовую комнату, доверху набитую старыми книгами, какими-то тряпками и сваленным в кучу антиквариатом.

Перебирать эти вещи можно было не одну неделю. Руки так и чесались всё разобрать. Расставить книги, рассмотреть поближе старую печатную машинку, пылящуюся в углу, развесить сваленные в кучу театральные маски. А уж когда заметила настоящий граммофон с целой полкой виниловых пластинок…

Вдохнув, закрыла дверь кладовой и отправилась на кухню.

В шкафах обнаружилось несколько пакетов с крупами и макаронами с истекшим лет пять назад сроком годности, несколько банок со сгущенкой и тушенкой, которым было уже лет по десять.

Взяв остаток порванной мною простыни, скинула туда всё это «богатство», а затем завязала узлом.

Как там говорил Виктор? Мусор оставить у дверей?

Осторожно открыла дверь квартиры и поставила свой узелок с просроченными продуктами рядом.

Затем снова заперлась на все замки и поплелась на кухню. Чайника, к сожалению, не нашла, а потому просто поставила вариться в кастрюльке воду.

Насчет качества воды в трубах этого дома я не была уверена, а потому лучше всего было вскипятить ее, перед тем как пить.

Посуда в шкафах тоже запылилась, пришлось сполоснуть и ее.

Тут стояло несколько изящных сервизов. Фарфор был тонким, почти невесомым, и наверняка очень дорогим.

Виктор сказал, что купил квартиру недавно, и теперь я невольно задумалась о бывших хозяевах.

Кто же это был? Любители театра, старины, книг, музыки. Они, наверное, вечерами слушали виниловые пластинки и пили чай или кофе из этих великолепных сервизов.

Я крутила в руках чашку, словно это был кусочек пазла, который я не знала, куда подставить.