Часть 16. Кьер

Мистер Родриксон явно ждал меня. Он стоял у окна, сцепив руки в замок за спиной, и наблюдал за полётами моей группы.

— Что это была за выходка, Кьер? Вы чуть было не подрались с Сильвером…

— Ну не я первый начал, — пожал я плечами, проходя внутрь.

Заметив на столе ректора поднос с драконьими ягодками, я не удержался, чтобы не отщипнуть одну. Божественный сладкий вкус заставил меня млеть от наслаждения.

— Можешь съесть их все, — предложил ректор, оборачиваясь ко мне лицом.

И как он заметил? Настолько чуткий слух или на затылке имеются дополнительные глаза? Но от предложения отказываться я не стал: плюхнулся на стул и принялся поедать ягоды. Ректор занял своё кресло и посмотрел на меня с осуждением. Не из-за ягод, конечно же! Он наверняка чувствовал, что мы готовы были сцепиться с Сильвером в глотки друг друга.

— Совет согласился вступиться за девушку-дракона. Завтра наши люди отправятся туда, чтобы убедиться, что в её венах течёт драконья кровь… Ты уверен, что она одна из нас?

— Уверен! На все сто! Моё чутьё меня никогда не подводило… Вы же знаете — я просто идеальная ищейка.

— Только одно могло заставить тебя нарушить столько правил и полететь на границу с ангелами… — сказал ректор задумчивым голосом.

— Нет! Девушка не моя родственная душа… Я просто хотел развеяться и почуял её… — принялся оправдываться я.

— Ты ведь понимаешь, Кьер, что появление царя могло бы решить множество проблем. Мы всегда были одним народом, а сейчас спишь и боишься, чтобы какой-то союзник не направил на долину свои войска.

И я могу заставить всех начать слушаться меня? Да кто угодно справится с этим лучше меня…

— Я не царь, и вы отлично это знаете… Тот, кто рос среди черни, никогда не сможет стать царём! — постарался я в которой раз оправдать своё нежелание брать на себя непосильную ношу.

— Главное то, что течёт в твоей крови… Сила Золотого дракона…

— Послушайте! Вы даже не можете быть уверены, что я и есть Золотой дракон… Легенды легендами, но вы не знаете наверняка…

— Я чувствую.

Шкатулка магической почты начала светиться белым. Ректор внимательно посмотрел на неё, хмыкнул и открыл. Я заметил облик опекуна Эстер, и аппетит пропал.

Говорящее письмо.

— Я получил ваше прошение. Так как Эстер уже совершеннолетняя и сама может принимать решения, сегодня будет снята сдерживающая метка. Вы должны иметь в виду, что это означает и то, что её сущность дракона может пробудиться в любую секунду, и если дракон, неспособный управлять собой, нападёт на одного из наших, мы будем вынуждены убить его, — отчеканил он ледяным голосом.

Бубенцы херувима!

Внутри меня столько эмоций змеиным клубком скрутилось, что будь этот ублюдок рядом, я бы вырвал его сердце голыми руками через его глотку. Он только что угрожал убить Эстер. Наверное, все эмоции были написаны на моём лице, или я так сильно сжал руки в кулаки, что костяшки начали хрустеть, но ректор закрыл шкатулку, посмотрел на меня и отрицательно покачал головой.

— Не делай глупостей, Кьер!

— Этот ангелочек угрожал одному из нас… Я не могу просто ждать, когда он убьёт её… Он может сделать это, даже если драконья ипостась Эстер никак не проявит себя. Вы же понимаете это? А потом спишет всё на… Перст Архангела! Она в беде.

— Поэтому ты полетишь на границу и будешь охранять её. Я сейчас же отправлю письмо и уведомлю опекуна девочки, что пришлю наблюдающего. Только не делай глупостей, иначе всё может закончиться очень плохо. Двоих убитых драконов или ангелов будет достаточно для начала новой войны.

— Я понял вас. Я сделаю всё возможное, чтобы быть тише воды и ниже травы, но если эти гады попытаются причинить ей вред…

— Ничего не предпринимай сам. Утром в академию явится маг, который откроет портал. Вам важнее всего благополучно продержаться до утра.

— Я понял. Благодарю, что позволили лететь именно мне.

— Не знаю, что у тебя за интерес к девочке, но никто, кроме тебя, лучше защитить её не сумеет. И не забывай о том, что ты не должен творить глупости и провоцировать ангелов. Ради её же блага.

На последней фразе мистер Родриксон сделал акцент голосом. И я, конечно же, пообещал ему, что всё будет хорошо, хотя желание свернуть шею этому треклятому опекуну становилось всё сильнее.

Часть 17. Эстер

Дождаться прихода мага, который должен будет снять метку, было очень трудно. Зейн всё-таки ушёл утешать свою невесту, так и не сказав мне, какие правила решил нарушить, а я закрылась в комнате. Не хотела разговаривать с Эми или Роном, потому что знала, что они будут пытаться отговорить меня от задуманного. Их давление на жалость вряд ли привело бы к чему-то хорошему…

Сначала я измеряла комнату шагами, двигаясь из угла в угол и теребя пальцами кулон на шее. От камня всегда исходило приятное тепло. Я ни разу не допустила себе мысли, чтобы снять его, ведь это частица моей семьи, связь с мамой, пусть и совсем минимальная. После встречи с Кьером я хотела снять его, чтобы посмотреть, что произойдёт, но так и не решилась. В конце концов я понятия не имела, чем мне это грозит, а причинить вред близким не хотелось.

Я не помню, когда конкретно сдалась: улеглась на кровать и отправилась в царство волшебных снов… Разбудил стук в дверь. Я открыла глаза и заметила Эми. Потёрла глаза кулаками, чтобы окончательно проснуться, и присела, осторожно опустив ноги с кровати.

— Эстер, у тебя ещё есть шанс одуматься… Мы не знаем, чем тебе может грозить снятие метки… Если ты обратишься, можешь причинить вред окружающим. Ты неосознанно можешь причинить вред мне… Рону… Зейну!

— Я не монстр, — прошептала я в ответ, чувствуя, что глаза начало щипать от накатывающих слёз.

— Ты — нет, а вот твоя вторая ипостась вполне себе может им быть… Эстер, милая, если ты откажешься снимать метку, мы будем только рады…

— И что меня ждёт под крышей вашего дома? Вечное одиночество? Я никогда не смогу стать женой ангела, никогда не стану одной из вас… Ты ведь понимаешь это, Эми!

Она опустила голову. Судя по всему, я задела за больное, возможно, Эми точно так же когда-то не смогла стать женой того, кого любила. Внутри неё определённо точно всколыхнулись воспоминания, причинившие боль.

— Ты уже всё решила… Пойдём. Рон, Зейн и маг ждут тебя в зале.

— А Милли?

Сама не знаю, зачем я о