Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А! – я вскрикиваю и тут же прикусываю губу.
Он прикасается ко мне, просовывает руку мне между ног и сжимает мокрые набухшие складки, а потом аккуратно погружает пальцы в мою спелую сладкую мякоть и касается клитора.
Я рычу и закусываю губу. Он запускает пальцы свободной руки мне в волосы и сжимает их, чуть оттягивая мою голову назад.
Он гладит, ласкает и сжимает точку наслаждения, мою маленькую жемчужину, мой клитор, заставляя меня извиваться и дёргаться и биться лбом о гладкую холодную поверхность.
Потом он вдруг убирает от меня руки и я слышу звук расстёгиваемого замка и тихое звяканье пряжки ремня. Я смотрю на отражение Борзова и встречаюсь с ним взглядом. Сейчас это не человек, это дух, это Эрот, это живой огонь. Его глаза мутные, затянутые клубящейся дымкой и поволокой страсти.
Он приближается, прижимается теснее и помогает себе пальцами, направляя член внутрь меня. Я его не вижу, но чувствую, он сначала упирается, попадая мимо, а потом внезапно врывается внутрь, разрывая и заполняя меня сладким восторгом и ужасом.
Я тихонечко вою, прикусывая пальцы. Внутри меня что-то огромное и непостижимое, целая планета, а может быть и весь мир.
Вообще-то, это всего лишь мужской член, но я в этот момент чувствую себя так, будто соединяюсь с чем-то гораздо большим, чем мой босс Радимир Борзов.
Когда же он начинает двигаться внутри меня, сначала медленно и плавно, а потом всё быстрее и быстрее, мне начинает казаться, что Борзов и есть весь мир.
Я беззвучно ору, широко открыв рот. Моё тело напряжено, я вижу вены на своей шее и безумные глаза. Я вижу напряжённое и потерянное, растерявшее все смыслы лицо Борзова. Да и какие ещё могут быть смыслы, кроме движения. Движения, не допускающего остановки, движения, становящегося сутью и единственной целью.
И, уловив ритм этого движения, я тоже начинаю двигаться. Я двигаюсь навстречу ему, желая вобрать его как можно глубже, полностью, без остатка.
Это продолжается недолго. Внезапно я понимаю, что мне не хватает воздуха. Это неимоверно сильный спазм заставляет меня сжаться. Я хватаю воздух ртом, как рыба, брошенная на берег. Моё тело оказывается скрученным и сломанным новыми спазмами, волнами и невыносимыми, мучительно сладкими ударами.
Я рычу и вою, я бьюсь головой об зеркало, и погибаю от наслаждения, и не могу понять, что со мной, потому что никогда раньше я такого не испытывала. Я кончаю так, будто умираю и тут же заново рождаюсь.
Борзов тоже кончает, он выскальзывает из меня и на миг прекращает поддерживать. Тогда я падаю на пол, на колючий ковёр и смотрю на своего истязателя снизу вверх. Смотрю, как его огромный, как дирижабль, покрытый вздувшимися венами член пульсирует, выталкивая мутную и густую влагу, горячие капли которой падают на мой живот и грудь.
Кабинка наполняется резким животным запахом и я, к своему ужасу, понимаю, что хочу ещё, что я ненасытна, бесстыдна, аморальна и нас, по всей видимости, все хорошо слышали.
Я пытаюсь подняться и не могу, ноги подкашиваются и не держат. Но надо одеваться.
– Надо одеваться, – вторит мне Борзов. – Поднимайся.
Я пытаюсь. Он тянет меня за руку и кое как ставит на ноги. Поднимает шорты и обтирает мне живот. Надо же, какая забота…
– Живая? – спрашивает он, как мне кажется самодовольно.
– А ты? – отвечаю я вопросом на вопрос и хмурю брови.
– Да, – говорит он молодцевато. – Можем повторить.
– Давай тогда в следующий раз уже прямо в метро это сделаем или на главпочтамте, чего уж мелочиться и прятаться за шторками в кабинках?
– В смысле? – недоумённо спрашивает он.
– А ты сам подумай. Ничего, что я на ты? Как я сейчас мимо людей пойду? Это ты такой джигит и сорви голова, а я кто?
– Кто? – удивляется он.
– Никто…
– Слушай, ну ты чего дуешься? Хорошо же было. Тебе же самой понравилось, я же вижу.
Видит он.
– Дохера ты видишь! Это тебя мама научила так с девушками обращаться?
Меня прям зло такое берёт, что и объяснить даже трудно.
– В смысле?
– В прямом. Не понимаешь? То есть всё нормально? Видать Артурчик перестарался вчера либо наоборот, слишком слабо долбанул.
– Так, Любавина, что опять за дела!
– Ничего. Пижаму порвал, а она денег стоит, между прочим. И они с неба не падают, а наоборот, их ещё добыть надо. Тебе, наверное, не понять… Трусы не забудь из шкуры леопарда.
И почему он такой идиот! Такой классный секс и такой урод… Не внешне, конечно, а так, в принципе… Я делаю шаг к занавесу и чуть не падаю. Ох, ёлки, ноги не держат. Вот он меня отделал так отделал.
Борзов подхватывает меня под руку и одёргивает штору.
– Пропустите! Человеку плохо! – чётко и громко восклицает он. Но у кабинки никого нет. Что же, тем лучше.
У кассы правда стоит немолодая дама и буравит нас недобрым взглядом. Впрочем, при нашем появлении она тут же ретируется.
Ленка смотрит на нас глазами, размером с крупные блюдца. Ничего не говорит, только ошарашенно моргает. Борзов протягивает ей свои боксеры и обрывки моей пижамы.
– И ещё одну такую же, пожалуйста.
– Ой, вы простите, это последняя. Есть похожая, только немного другого фасона и цвета.
Борзов смотрит на меня и я неуверенно пожимаю плечами. Как-то сейчас цвет и фасон меня не слишком занимают. Это выходит я за пижаму отдалась? Неплохо. Молодец. Так держать. Так и на шубу насосу месяца за три…
– Давайте, тогда, какая есть.
Он забирает пакет с покупками и, поддерживая меня под руку, выводит из бутика. Ноги действительно не идут. Вот же титан. Бык. Затрахал меня уже во всех смыслах. Я оборачиваюсь на Ленку и она украдкой показывает мне оттопыренный палец.
Понравилось ей. Ну да, это же не её драли за шторкой… Не знаю. Состояние у меня какое-то нестабильное. Но подумать обо всём лучше потом. Чуть позже. Не сейчас, это уж точно.
Босс сажает меня на переднее сиденье машины и везёт домой. Ко мне, естественно. Всю дорогу он улыбается и выглядит, как масляный блин.
–
