не может. Я благодарю, и на этом разговор заканчивается.

Не знаю, или это Клим выдал желаемое за действительное и реальных вакансий пока нет, или это во мне дело и Катя хотела бы видеть в качестве коллеги кого-то более компетентного, но меня даже не просят прислать резюме.

Клим ведёт себя так, словно я уже получила должность, а Катя, будто никакой должности и в помине нет. Ну, в общем… Ладно. Надо мчаться на работу. А то должности нет, а Борзов есть, и, думаю, он уже злой, что я так долго не возвращаюсь. Надо будет сделать несчастное лицо, типа мне очень больно, чтобы он сильно не орал.

И надо ещё с Синицкой, секретарём Градова познакомиться, а то по телефону сто раз с ней говорила, а лично ещё не встречалась.

– Ну что же, мне уже пора, – говорю я и встаю из-за стола. – Екатерина, мне было очень приятно с вами познакомиться и хотелось бы поработать под вашим началом. Так что если я вам понадоблюсь, буду чрезвычайно рада. Большое спасибо за уделённое время. Клим Романович, мне уже действительно пора. Прямо очень-очень.

Мы прощаемся, и Клим открывает дверь, пропуская меня в приёмную. В это же время открывается дверь напротив. Это дверь генерального директора «Русских Сладостей» Андрея Градова. Из неё тоже выходит посетитель. Это происходит удивительно синхронно.

Из двух дверей одновременно выходят два посетителя и, заметив друг друга на пару секунд превращаются в застывшие изваяния, и на их лицах за это время успевают отразиться настоящие бури эмоций. Будто в старых немых фильмах, когда игра актёров сводилась к чересчур выразительной мимике.

Прямо передо мной стоит Радимир Львович Борзов и дико смотрит то на меня, то на Клима.

– У вас здесь стоматологический кабинет? – спрашивает он. – Удобно…

12. Коса на камень

Ну всё, пропала я, как есть пропала. Я открываю сумочку и лихорадочно начинаю перерывать её содержимое. Где же, где же, где же он есть… Вот! Я радостно извлекаю измятую бумажку с печатью ООО «Стома-медикс».

– Вот! – победно кричу я и протягиваю Борзову чек из стоматологии. – Доказательство!

– Доказательство? – спрашивает он сквозь зубы, берёт мою спасительную бумажку и внимательно её изучает.

Прекрасная привычка сохранять всё, что попадает мне в руки, наконец-то пригождается, вопреки постоянной критике со стороны сестры.

– Зачем мне знать, что месяц назад ты была у стоматолога? – спрашивает босс обманчиво-спокойным голосом.

– Это… Это… – бормочу я, и приняв чек обратно глупо смотрю на него.

Я снова лезу в сумку и имитирую поиски нового чека, уже зная, что его там нет. Ведь сегодня я ничего не платила… Блин-блин-блин…

– Ну что, нету? Ничего, потом найдётся. – с иезуитским сочувствием говорит Борзов. – Ты как, работать поедешь или у тебя здесь ещё к другим врачам визиты запланированы?

Я вспыхиваю и становлюсь красной, как рак.

– Радимир Львович, – влезает Клим, – я Алёну Михайловну от стоматологии сюда подвозил, так что…

– Спасибо, Клим Романович, – перебивает его мой босс, – что не оставляете моих сотрудников без помощи в тяжкую годину стоматологических испытаний. Вы просто зубная фея наших дней. Ну, Любавина, если ты уже освободилась, пойдём со мной. Так и быть протяну и я тебе руку помощи, подвезу.

Ох, лучше бы не надо…

И зачем я связалась с этим Климом? Размечталась получить новую работу? Но разве есть хоть малюсенький шансик, что босс меня отпустит? Сомневаюсь. Он костьми ляжет, чтобы меня удержать. Я прямо, как жертва маньяка здесь… Ну что же так не везёт? Не могла я лишнюю минутку побыть у этой Кати? Тогда бы пронесло, не встретились бы… Одна лишь маленькая минутка и всё было бы совсем иначе…

В пути Борзов молчит и лишь недовольно поглядывает на водителя. В лифте, когда мы поднимаемся в приёмную, он тоже не говорит ни слова и только многозначно поигрывает бровями. Даже в приёмной, у которой в ожидании толпится народ, он хорошо контролирует свой рвущийся наружу гнев и моча указывает на свой кабинет.

Нет, он меня запугал, конечно, по полной программе, но, с другой стороны, а что я совершила, в чём моё преступление? Ни в чём. Значит нужно держаться стойко и парировать. Тридцать три корабля парировали, парировали да невыпарировали…

– Рассказывай, – требует Борзов, скрещивая руки на груди и останавливаясь посередине своего огромного кабинета.

– Даже и не знаю, что… Всё вам уже рассказала, вроде.

– Какие у вас отношения? – спрашивает он, сверкая глазами.

– У кого? – не понимаю я.

– Только не надо дурой прикидываться. Всё равно же расскажешь. У меня разговор короткий! Поняла?

– Да.

– Что да?

– Я всё поняла про ваш разговор. Короткий, быстрый и направленный на самоудовлетворение, как половой акт.

– Любавина! – разъяряется он.

– Сугубо деловые, – брякаю я. – А с вами у нас какие, кстати, отношения, служебно-половые или полу-деловые? А может быть, дело-половые?

Что я за дура, что я несу! Сейчас он мне кишки выпустит.

– Какие же у тебя с ним дела? – удивляется Борзов, оставляя мой сарказм без ответа.

– Да никаких. В том-то и дело…

– Так… – он набирает в лёгкие воздух и закрывает глаза.

Это хороший знак. Значит он сейчас успокоится и всё наконец-то, закончится. Очень скоро всё закончится. Я тоже набираю в лёгкие воздух и задерживаю дыхание. Раз, два, три, четыре, пять…

– Любавина!!! – орёт босс так, что я вздрагиваю. – Просто скажи, что ты там делала!

– Зачем вы так кричите?! – я тоже повышаю голос. – Так ведь можно заработать невроз, психоз и энурез! Как мужчину и начальника вас это не красит. На собеседование я ходила! Но сначала была у стоматолога.

Я открываю рот и тычу пальцем в свеже-отполированную белоснежную пломбу.

– Какое ещё собеседование? – спрашивает он недоверчиво.

– Работу искала. Такую, где не орут, а если трахают, то исключительно мозг.

– Работу?! – надувается он от возмущения. – Ты попробуй отсюда уволиться для начала.

– Ну, я уже пробую, вообще-то. Я вам заявление подала.

– Нет никакого заявления. Насколько я помню, оно порвано на очень мелкие клочки.

– Я про другое. Я новое написала. У вас на столе лежит в кожаной папке. Следующее через канцелярию зарегистрирую, если