Костер прогорел, и Скъельд велел братьям выгрести золу.

– Теперь нужно с трех сторон осыпать этой золой склоны! – Он показал на курган. – Тогда он ничего нам не сделает.

Не стоило произносить имя мертвеца вблизи обиталища. Гейр и Ярнир дружно кивнули. Им тоже как?то не хотелось подавать голос. Даже Гейр, успевший к восемнадцати годам сходить не в один поход и побывать не в одной битве, даже Ярнир, чувствительный, как каменный жернов, ощутили холодное неудобство в душе. И даже самим себе не хотели признаться, что это неудобство зовется постыдным словом «страх».

Набрав по мешочку еще горячей золы, три брата стали с разных сторон подниматься на курган, старательно рассеивая золу вокруг себя. С каждым шагом росла тревога: казалось, они ступают по скорлупе исполинского яйца, которая в любое мгновение может треснуть и выпустить наружу дракона, а то и кого-нибудь похуже. Зола с тихим шорохом падала в вереск и пропадала. А холодная тревога не проходила – серая пыль сгоревших трав казалась не слишком надежной защитой.

Наконец все трое встретились на вершине кургана и вздохнули с облегчением – каждый был рад снова увидеть других. И вот они сошлись, три сына Кольбьерна из рода Стролингов, на том месте, где со времени погребения Старого Оленя многие стояли, но никто не вернулся назад.

– Ну, вот, – сказал Скъельд, и раньше не славившийся красноречием. – Мы на месте. Это будет подвиг не хуже ночной драки с фьяллями. И о нас еще сложат сагу. «Сага о трех братьях из рода Стролингов»! А! – Он хлопнул по плечу сначала Гейра, потом Ярнира. И, как по приказу, оба приободрились, привыкнув верить старшему брату и слушаться его. – Идите за лопатами!

Гейр и Ярнир спустились к подножию кургана, где возле серого пятна кострища сидел Книв с поклажей. Он уже снял с седел три лопаты и положил их рядком на землю. Для него самого лопаты не приготовили: раскапывать курганы – дело не для рабов. Это подвиг, достойный благородных людей.

Сделав несколько шагов вниз, Гейр вдруг вскрикнул: что-то живое коснулось башмака, дернулось, так что он невольно отскочил и едва не сбил с ног шедшего сзади Ярнира. Меж зеленых кустиков брусники шевелилась серая тусклая плеть. Гадюка! Конечно, они любят греться на солнце среди брусники и вереска!

Змея, длинная, с резким черным зигзагом на серой спине, проворно уползала прочь, но Гейр успел заметить ее морду с тяжелой, угловатой, как башмак, нижней челюстью и круглыми точками бессмысленных глаз. Серая шкура слегка отливала голубым, но это не делало гадину менее мерзкой. Лицо Гейра перекосилось от отвращения: он не выносил даже вида змей. И саги о смерти Гуннара*, которого бросили в змеиный ров, терпеть не мог. Он тоже мог бы смеяться, когда у него вырезали бы сердце, как у Хегни*, но лежать связанным в яме, чувствовать, как по тебе ползают эти живые жгуты, и ждать, которая же укусит… Тьфу, от одной мысли тошнит!

– Ха! – воскликнул вдруг Скъельд.

Проводив взглядом гадюку и постаравшись запомнить, в какую сторону она поползла, Гейр обернулся. Скъельд выглядел обрадованным и даже ущипнул свою короткую светлую бородку.

– Чему ты радуешься? Дрянь какая! – невольно морща нос, отозвался Гейр.

– Ты не понял! Слава Тюру! Хорошее заклятье дала мне мать! – с торжеством ответил старший брат. – Ведь это и был дух – его! – Скъельд выразительно показал пальцем в землю. – Он не выдержал заклинания и пепла трав, он обернулся змеей и сбежал! Теперь-то нам ничто не помешает!

– Эй, Книв! – радостно крикнул Ярнир младшему. – К тебе там поползла одна серая гадюка…

Книв резво подскочил с земли, поджал одну ногу и стал с ужасом озираться, явно жалея, что не может поджать обе. Несмотря на напряжение, трое на кургане расхохотались.

– Возьми лопату и отруби ей голову! – со смехом велел Ярнир.

Книв глянул на лопаты, лежащие перед ним на земле, но даже к ним ему нагнуться было страшно. А вдруг она незаметно подползла уже близко?

– Не надо! – крикнул Гейр, чем весьма порадовал Книва. – Не трогай. Раз уж он решил сбежать, пусть бежит. А то мы лишим его обличья змеи, а он превратится в медведя. Возни будет больше!

– Да, не надо, – подтвердил Скъельд. – Мы же не доверим победу над таким врагом сыну рабыни…

Гейр и Ярнир взяли лопаты – особые, целиком состоящие из железа, нарочно выкованные Хальмом ради этого случая и украшенные возле черенков загадочными рунными знаками. Никто из братьев этих знаков не понимал, но это только добавляло благоговения. Хотя руны, начертанные Арнхильд Дочерью Ясеня и Хальмом Длинной Головой, в прибавках не нуждались.

Мозоли, приобретенные сыновьями Кольбьерна в давней дружбе с рукоятью меча и веслом, не подвели и теперь. Железные лопаты, закаленные самим Хальмом, разрезали землю, густо переплетенную корешками вереска, мелкой травы и брусники, как нож режет корку свежего хлеба. По совету отца они рыли от вершины кургана вниз узкий колодец, в котором помещался только один человек, а двое других принимали у него деревянную бадью с землей. Копать было нелегко – на Квиттинге мало найдется мягкой земли, а на кургане она плотно слежалась за века. Но зато стенки колодца не пришлось укреплять срубом, что слишком замедлило бы работу. Воодушевленные жаждой подвига и победой над сбежавшим духом, братья Стролинги дружно копали. Сменяя друг друга, они довольно быстро продвигались вглубь, и скоро уже для того, чтобы выбраться из ямы, требовалась веревка.

Изредка отдыхая, братья трудились почти весь день. Под конец даже Книву позволили принимать бадью, и он нисколечко не боялся. Вокруг отверстия на вершине кургана уже выросли внушительные горы, дно прорытого колодца терялось в темноте. Вынутая земля остро пахла прелью, как иногда пахнет весной, но только аромат этот был стылым и вместо весенней радости вызывал невольный холодок в позвоночнике.

– Подумать только, сколько веков эта земля не видала солнца! – бормотал Книв, волоча бадью подальше, чтобы земля не скатывалась обратно в яму, на спину Ярнира, который сейчас трудился внутри. – Должно быть, сварт-альвы* в ней заводятся сами собой, как червяки.[15]

– Давай таскай… червяк! – снисходительно бросил Гейр, и Книв был доволен: Червяк все-таки лучше, чем Книв-Из-Под-Хвороста.

Ярнир тем временем порядком выдохся и уже собирался требовать замены, как вдруг лопата глухо стукнулась о дерево.

– Сруб! – радостно закричал землекоп. Три головы братьев смотрели с краев неровной ямы на фоне сероватых облаков, словно с неба. По сравнению с чревом кургана наверху казалось светло, как на Радужном Мосту. – Я дошел до сруба. Давайте пешню!

Братья едва могли разглядеть блестящее от пота лицо. Перемазанный землей, взмокший, с прилипшими ко лбу и грязными волосами, Ярнир сам походил на могильного жителя. Впрочем, трое остальных выглядели примерно так же.