Вот поэтому раскапывать курганы ходят с братьями, а не с рабами.

Лежа на земле, Скъельд жадно дышал и подрыгивал ногами – то ли пытался бежать, то ли хотел убедиться, что его больше не держат. Гейр и Ярнир сидя отползали от ямы, словно забыв, как ходят. Бледные, с крепко стиснутыми челюстями, они только таращили глаза, из которых лился ужас. Оба хотели спросить, что там случилось, но не могли открыть рта из опасения выпустить низменный вопль.

Скъельд попытался встать на ноги. И вдруг внизу, в колодце, послышался звук, от которого у братьев заледенели жилы: шорох земли. Этот, житель могилы, сам лез вверх!

– А-а-а! – первым заорал Ярнир, взвился, как будто курган его подбросил, и широченными прыжками кинулся вниз по склону.

Будто разбуженные его криком, Скъельд и Гейр, который от страха вовсе лишился голоса, вскочили и побежали следом. В ногах вдруг вскипели такие силы, что можно было мчаться отсюда и до моря, не останавливаясь. Четыре коня стремительно неслись прочь, и только хвосты вились по ветру.

Когда братья достигли подножия кургана, земля вдруг содрогнулась. Не удержавшись на ногах, все четверо рухнули на вереск. Изо всех сил упираясь руками, Гейр пытался встать и не мог: земля не пускала его. Кривясь от отчаяния, он обернулся: над ямой показалось что-то длинное, ветвистое, стоящее торчком… Как оленьи рога. Так это правда! Все, до последнего слова, что говорили о Старом Олене! Вот только им, сыновьям Кольбьерна, уже не придется об этом рассказывать!

Показалась голова – олений череп с рогами, с пустыми провалами глаз и черным оскалом зубов. Она дрожала, то скрываясь, то опять показываясь, виднелись обломанные кончики рогов, темные, набитые землей трещины в кости черепа… Мертвец лез вверх, срывался под своей непомерной тяжестью, но снова упрямо карабкался. Зловоние усилилось, а может, у Гейра просто остановилось сердце.

– Огня! – прохрипел где-то рядом искаженный до неузнаваемости голос Скъельда. – Огня!

Гейр, все еще бесполезно силясь встать, обернулся к кострищу. Оно было серым и холодным. Доползти до него, выбить искру, раздуть – тогда, может быть, могильный житель не посмеет…

Отчаянным усилием Гейр передвинул непослушное тело к кострищу.

И вдруг над серым кругом золы мелькнул крошечный язычок пламени. Он словно вырос из-под земли, как травинка, высунувшая головку навстречу весне. Огненная травинка быстро росла, превратилась в листочек, а потом вдруг вспыхнуло ослепительно золотое облако. Гейр зажмурился, но тут же открыл глаза, полный ужаса и восторга перед посланным богами спасением.

Пламенное облако сложилось в силуэт зверя. Лисица с острой треугольной мордочкой и настороженными ушами стояла над серым кругом золы, и мех ее колебался, как под сильным ветром, по нему перебегали искры, и сами очертания тела были неровными, дрожащими и переменчивыми. Сверкнули золотые глаза, над спиной зверя взвился торчком стоящий хвост. Зачарованный, Гейр смотрел на лисицу, а она переступала лапами, колебалась, то припадала к земле, то приподнималась, как будто танцевала таинственный священный танец. И с каждым новым движением она росла, делалась все больше.

Вот сияние стало совсем ярким, так что заболели глаза. Вместо одного хвоста над спиной зверя вдруг заплясали три. Три пламенных, пушистых, пышных хвоста колебались, как языки пламени, Гейр слышал гул и свист сильного огня, по лицу катились волны жара, шевелились волосы. Лисица выбросила еще одну вспышку света, и три хвоста превратились в шесть. Потом их стало еще больше, Гейр уже не мог сосчитать. Целый пучок, целый куст пламенных хвостов плясал над спиной лисицы, и каждый жил своей жизнью, как стебельки цветов, выросших из одного корня.

Золотые глаза огненного духа были устремлены на вершину кургана. Он просто смотрел, но взгляд этот жег, как молния. Вот лиса вспыхнула в последний раз, припала к земле, подскочила и снова припала. И исчезла, провалилась.

Гейр обернулся. Земля так же громоздилась кучами над ямой на вершине кургана, но рогатая голова мертвого оленя исчезла.

Погода с утра была гадкая, самая троллиная, – дул ветер и моросил мелкий холодный дождь. Выходить из дома не хотелось, женщины устроились с рукодельем, дети и хирдманы грелись возле разведенного огня и развлекались кто как умел. Работники вздыхали: до начала жатвы оставались считанные дни, а гнуться в поле под дождем – совсем мало радости.

Вигмар сидел у очага в большом покое хозяйского дома, когда явилась Эльдис.

– Вигмар! – по-детски, просительно протянула она, дергая брата за рукав.

– Не мешай! – Вигмар не отрывал глаз от тавлейной доски*. – Видишь, сейчас я обыграю Хамаля, и сразу наступит весна!

Девушка фыркнула – обыграть Хамаля Вигмар давно мечтал.

– Но уже скоро стемнеет! – несчастным голосом протянула она.

– Ну и что? – увлеченный игрой, Вигмар даже не обернулся. – Темнеет обычно каждый вечер, ты не замечала?

Люди вокруг стали посмеиваться.

– Но я хотела поехать к Гюде! – не отставала Эльдис.

– А раньше ты о чем думала?

– А раньше Хлода посадила меня шить, и я думала, что дождь пройдет.

– Ты могла бы попросить валькирий, чтобы они разогнали облака! – добродушно пошутил Хамаль, плотный широколицый мужчина лет пятидесяти, с темно-пегой бородой и двумя седыми кисточками в углах рта. Поскольку он и правда был недалек от проигрыша, остановка игры его не огорчила. – А то рабских вздохов они не слышат!

– Пусть лучше Вигмар сложит стих! – весело подхватила дочь Хамаля, Гуннфрид, и бросила на хозяйского сына игривый взгляд. Но увы: он не заметил.

Эльдис снова затормошила брата:

– Ну, я поеду к Гюде, хорошо?

– Одна ты никуда не поедешь! – Вигмар наконец обернулся. – Чего тебе там делать? Съездишь завтра, может, дождь пройдет.

– Нет, мне надо сегодня! – твердила Эльдис, тараща свои и без того большие светло-карие глаза. – Я должна рассказать ей мой сон. Тот, что я тебе рассказывала утром.

– А что это был за сон? – полюбопытствовала одна из женщин.

Домочадцы потихоньку подвигались поближе к Эльдис, чьи-то лохматые головы свесились с верхних спальных помостов по обе стороны от очага. Эльдис в усадьбе славилась умением видеть необычные сны.

Вигмар слегка нахмурился, потер щеку. Он не любил разговоров о снах Эльдис, подозревая, что половину она выдумывает от скуки. А боги не любят, когда кто-то пытается быть умнее их.

Но сестра не заметила недовольства.

– Это был очень страшный и значительный сон! – важно начала девушка, усевшись на скамью и разгладив на коленях платье из коричневатой шерсти. Общее внимание всегда воодушевляло ее, и она очень любила пересказывать свои сны. – Мне снилось, как будто по равнине идет огромный черный бык. Он был как гора и едва не доставал рогами до облаков. Сам весь черный, как сажа, а глаза горят багровым огнем, как у Хель. От шагов его дрожала земля, и каждое копыто оставляло глубокий отпечаток, на целую ладонь! А в каждом следе блестел кусочек золота. Я видела – там были золотые кольца, обломки обручий, куски цепей, иной раз даже целый кубок! Земля дрожала, и дождь шел за быком стеной, и вокруг раздавался волчий вой!