– Да о чем ты, какая демонстрация? – заорала Машка, притопывая ногами от нетерпения. Олечкины длинноты ее раздражали.

– Ты на меня не ори. Я и так волнуюсь. В ресторане мы все сидели, естественно, выпили, закусили. Потом танцевали. Песни пели. Веселились ужасно.

– Я сейчас тебя ударю, – Машка уже не орала, она шипела.

– Настроение было отличное, – невозмутимо продолжала Олечка, – выпили все, конечно, крепко, и тут вдруг Гришку понесло. Поднимается он с бокалом, поздравляет Ленчика, цветисто так поздравляет, желает имениннику добра всякого. А потом и говорит: «А не хочешь ли ты, Леонид Петрович, стать президентом?» Ну, Ленчик смеется, конечно, и отшучивается. А Гришка с напором таким и вроде уже с обидой в голосе продолжает, что, мол, может сделать так, что дальнейшая карьера Ленчика будет необъяснимо прекрасной. И что он, Гришка, может в принципе любому человеку судьбу изменить в любую сторону. Много еще чего он может, а если кто не верит, так он прямо здесь и сейчас продемонстрирует свои возможности. Ну и так далее.

Тут уж, ясно, все в нашей компании аж задрожали от удовольствия. Ну и смеются над Гришкой. А он совершенно озверел да как крикнет: «Не верите – хорошо. Я вам докажу! Вот видите, картина висит на стене. Илларион, будь другом, подойди к ней, проверь, прочно она закреплена?»

Илларион сначала отнекивался, а потом все-таки проверил. «Отлично, – говорит, – все держится».

«А теперь внимание, – вопит Гришка. – Сейчас эта картина упадет, отойдите все от нее подальше. Смотрите». И руку протягивает в сторону картины.

И в этот момент картина с грохотом падает, а на стене образуется кривая трещина от потолка до пола.

Галкина откашлялась и достала следующую сигарету.

– Ну, все сделали вид, что шутка у Гришки получилась очень смешная. Только администрация ресторана потом Ленечке Петровичу счетчик выставила. За ремонт. Да такой, что, мама не горюй.

Машка покрутила головой, задумалась и после небольшой паузы протянула:

– Подожди, я не поняла. Так что, ваш шеф отказался стать президентом?

– Господи боже мой, Мария, да каким еще президентом! Ему бы с фирмой справиться. Он у меня нервный и чуткий. А тут президентство. Нет, не потянет.

Галкина внушительно затянулась сигаретой и продолжила:

– Ну а Гришка после этой демонстрации ушел. Я потом пыталась его разговорить, а он делал круглые глаза и вопил: «Что, Олька, замуж хочешь выйти? Ты только скажи».

– А ты что в ответ? – заинтересовалась Марья.

– Да дура была, сглупила, отказалась. Сказала, что сама все могу. А теперь вот думаю, зря отказалась. Зря. Сейчас имела бы мужа. Одной совсем непросто жить. Иногда такая тоска накатывает. Хоть бы денег, что ли, заказала… Идиотка!

– Да. Надо было, конечно, соглашаться. А больше ты ничего у него не узнавала? – пытала Марья.

– Конечно. Я от него не отходила. А он в ответ напевал: «Читай, анализируй, делай выводы, Олечка, ты уже большая девочка. И станешь еще лучше, Олечка». А когда, спрашивается, мне читать и анализировать? Некогда мне.

А потом, как-то раз вечерком, когда все уже разошлись, мы с ним сели на работе, выпили коньячка Шустовского. И Гришку понесло. Ну, он и рассказал про формулу Вселенной. Он, оказывается, вывел ее. Формулу, то есть. Я ничего не поняла. Только помню, что похожа она на бутылку шампанского.

Взрыв какой-то, появление времени – как материи какой-то. Только не спрашивай, что взорвалось и почему. Лично я ничего не поняла. Поняла только, что очень тупая я. А когда я про картину и про его способности необыкновенные стала выспрашивать, что Гришка в ресторане демонстрировал, то он еще про какой-то Союз Девяти мне начал голову морочить.

Что-де есть такая теория. Управляют миром девять человек, и власть у них огромная. И полномочия огромные. Избираются они на определенный срок. Кем избираются – не знаю, и не спрашивай. Вот этот Союз и определяет, где быть войне, где быть миру, где – пожарам, где – цунами, где – переворотам, где – извержениям вулканов.

Правят они миром. А еще у них есть представители, вроде послов, этих послов они сами выбирают. Дальше – еще круче.

Этим послам – каждому в отдельности – поручают управлять всем земным шаром в течение определенного срока, от одной недели до месяца, и следить за обстановкой в целом. При этом послы эти наделяются необыкновенными способностями и огромными возможностями. Но, говорит, это только теория. Одна из многих. Конечно, я сразу решила, что если Союз этот существует, то Гришка в него входит. Видимо, там президентов и назначают. А может, не назначают. Вот как весело получается. И туманно очень.

Машка присела на корточки, потом вскочила и нервно стала вышагивать по коридору.

– Ага, Союз Девяти. Неограниченная власть и возможности, ограничен только срок. Фантастика. Стругацкие. И еще предметы двигает. Чушь какая-то. Совершенно в духе Гришки. Не складывается у меня ничего. Где он сам-то?

Олечка закатила глаза. А Марья недовольно пожала плечами.

– Ты меня только запутала. Ну ладно. А этот брат Илларион, что за человек? Приближен ли он к Гришкиной персоне? А?

– Насколько приближен, не знаю, но беседовали и хохотали они долго, это я сама видела еще в ресторане.

– Так. Значит, он мне нужен. Как его найти, Олечка?

«Ишь, какая быстрая. Но помочь надо». Галкина задумалась.

– У меня идея, – объявила Ольга. – В пятницу банкет – десять лет фирме. Каждый работник имеет право привести с собой одного человека. Я приглашаю тебя. Приходи. Илларион обязательно будет. У него с Петровичем общие финансовые махинации. Приходи, я тебя и познакомлю.

– Спасибо, Олечка, спасибо. Я обязательно приду, – откликнулась Сергеева.

Ранняя весна и предчувствие скорого лета делали воздух слегка звенящим, словно в преддверии надвигающейся какофонии. Птицы уже с громким щебетанием бестолково планировали в небе.

Галкина подставила лицо солнцу и зажмурилась от удовольствия.

Светло-голубые джинсы, коричневый джемпер в зелено-красных звездочках и синих квадратиках, желтая курточка и здоровый румянец. Просто глаз не оторвать.

Возможно, в этом соцветии и присутствовал некоторый перебор, но Галкина не привыкла комплексовать. А это главное.

До работы можно было добраться несколькими способами. С помощью метро, автобуса и активной пробежки, в любом случае, испортив себе настроение. А можно было поймать машину и остаться в хорошем настроении. Оля выбрала последний вариант.

Серый «седан» мягко затормозил. Стекло опустилось, и Оля заглянула в салон.

– До Тульской, пожалуйста, сто пятьдесят.

– Садитесь.

Мужчина говорил с мягким акцентом и немного хрипел. Интересный какой акцент. И тембр приятный. Вот и поговорим. Весна, погода, настроение. И машину быстро поймала. Все замечательно. Наступила белая полоса в жизни.