Мы пару лет знакомы. Помог ее парню, а теперь мужу, пробиться диджеем за пульт в один ночной клубешник, который сейчас король вечеринок в городе. В общем и целом, я помог его карьере сделать очень приличный старт. Отличные у него треки, и он мне «должен», так что сегодня они с Лилу оба здесь. Она в качестве организатора, он в качестве бесплатного диджея. Я в этой истории только карточкой помахал: оплатил алкоголь, клининговую уборку и так, по мелочи. Суммы не очень маленькие, но мать с детства учила, что социальные связи — второй по важности капитал. После финансового, ясное дело. При отсутствии финансового капитала социальные связи быстро сдуваются, так что дружба дружбой, а обед по расписанию, поэтому, прежде чем ответить на вопрос Лилу, осматриваюсь и прикидываю, действительно ли она мне больше не нужна.

После тусовки все должно стать, как было. До самой мелкой мелочи. Это требование моего отца, и я его, сука, исполню.

Стиснув зубы, пытаюсь понять, зачем опять полез на рожон с этой вечеринкой. Мог бы арендовать помещение, и никакого геморроя, но мое внутреннее “я” вдруг решило, что дома как-то уютнее.

Ага. И что его это обязательно взбесит.

Не прогадал.

Тянет оскалиться.

Чем больше я отцу что-то доказываю, тем жестче он закручивает гайки. Будто ждет, когда мне надоесть доставать щепки из задницы, и я сдамся.

Почему мне кажется, что чем старше я становлюсь, тем сильнее он бесится?

Почему мне не плевать на то, что мой отец меня не любит?

Может, потому что я принцесса, твою мать?

Мотнув головой, заставляю отца покинуть свои мысли, но это вдруг происходит само собой.

— Да вроде… — влетаю глазами во вновь прибывших и замолкаю на полуслове.

Моя реакция настолько тупая, что Лилу оборачивается через плечо, пытаясь понять, от чего я выгляжу так, будто в мои микросхемы вбили осиновый кол.

Да, твою ж мать…

— Нет. Ты свободна. Спасибо. — Пихнув руки в карманы джинсов, натягиваю на лицо “покер-фейс”.

Сказав это, уже ее не слушаю. Не замечаю даже, как она уходит. Вижу только рыжую кудрявую макушку и лицо, которое вдруг стало похоже на десятибально милое сердечко, потому что мой пугливый мотылек обрезал, твою мать, волосы…

Что. За. Дела?

Немного вскипаю.

Если говорить серьезно, ее волосы — мало касающийся меня фактор. Почему это так взбесило? Потому что я даже потрогать их не успел. Не успел, но мечтал. А она бы дала мне их потрогать?

Скольжу глазами по ногам тихони в черных замшевых сапогах, которые обтягиваю их, как перчатки, почти до бедра.

Очко. Один ноль…

Ноги у нее правильные. У нее все правильное и аккуратное. Ноги, руки, бедра, лицо-сердечко с зелеными глазищами. Все на своих местах и без перегибов. Короче, ничего лишнего, идеальное попадание в среднестатистический размер лифчика.

Два ноль.

Делаю глубокий вдох.

Мне нравится такая “середина”. Видимо не зря ее называют “золотой”, твою мать.

Возвращаюсь к лицу мотылька, встречая ее распахнутые глаза своими.

Ощущаю себя так, будто по щекам зарядил легкий морской бриз. У меня основательно течет чердак, раз начал говорить эпитетами.

Пришла.

Снявшись с места, направляюсь прямо туда. К ней.

Обычно я не доставляю приглашения на тусовки лично. По почтовым ящикам, как придурошный сталкер-почтальон, не распихиваю тем более.

Прячу веселье, потому что таким идиотизмом я, кажется, не занимался никогда в жизни. Но я просто не сомневаюсь в том, что без моего непосредственного вмешательства мы с ней вообще больше никогда бы не пересеклись. Не говоря уже о том, что через неделю Новый год, после которого я собираюсь сгонять на курорт и пару недель катать на сноуборде где-нибудь подальше отсюда.

Хотел ее увидеть.

Увидел?

Две недели прошло, нифига не поменялось.

— Вечер добрый, дамы. — Смотрю на рыжую в упор, не специально проигнорировав высокую брюнетку рядом с ней.

Подняв подбородок, профессорская внучка занимается тем же, чем занимается обычно при встрече со мной — послушно дает себя разглядывать, разглядывая меня в ответ.

У меня все на месте, кроме мозгов. У нее…

— Кхе-кхе… — подает голос брюнетка.

Как ее зовут, без понятия. Кто такая — тоже не в теме. Но раз второй флаер достался ей, предполагаю, что у моей тихони никакого парня нет.

— Кажется, у тебя волосы были длиннее. — Киваю на рыжую, игнорируя ее подругу.

Вскинув руку, хватается за одну из своих кудряшек, а потом извещает, пряча от меня глаза:

— Я… постриглась…

Вижу, твою мать.

Что мне сделать, чтобы она смотрела на меня?

— Больше так не делай, — говорю, не парясь своей наглостью.

Во-первых, я действительно против, во-вторых, на ее лице столько эмоций, что хоть записывай. В основном немое возмущение, но даже оно меня радует. Возможно я энергетический маньяк, но мне нравится ее триггерить.

Черт, если бы мог, весь вечер развлекался бы. Наблюдать за тем, как она мне сопротивляется — просто какие-то взбитые сливки. Как и ее губы, подкрашенные коричневой помадой…

Боковым зрением ловлю блеск ультрамаринового платья Марины. Поверх макушки тихони ловлю взгляд своей девушки, и он взбешенный.

Усмехнувшись ей, смотрю на мотылька.

Мотнув головой себе за спину, разъясняю:

— Гардероб там, закуски и напитки там, танцпол за лестницей, развлечения вон там, санузлы здесь и наверху. Хорошего вечера.

Сжимая в карманах кулаки, удаляюсь.

Кирилл

— Можно тебя на минуточку.

Голос Марины похож на шипение. Острые коготки ее маникюра впиваются в мой локоть, когда дергает меня в сторону. Толкнув в грудь, заставляет отступить в коридор между холлом и помещениями, в которых обитает наш обслуживающий персонал.

Не вынимая из карманов рук, делаю пару шагов назад, оставляя между собой и Мариной пространство в ширину своего шага.

Стены коридора глушат музыку. Марина никогда не орет, за собой я такого тоже не замечал, поэтому сейчас моя девушка просто вгрызается своими глазами в мое лицо и все с тем же шипением требует:

— Это ты ее позвал?

Опершись плечом о стену, сухо уточняю:

— Кого?

— Кого? — взвивается она, тыча пальцем себе за спину. — Мышь эту рыжую!

Проследив за направлением ее пальца, вижу, как пляшут по стенам холла блики арендованного диско-шара.