Она ждала, считая про себя минуты. Связанная, лишенная возможности пошевелиться, почти ослепленная — свисавшие волосы, закрывали обзор, а вздернутые над головой руки не давали повернуться. Только черный с серебристым отливом мех покрывала перед глазами, да велюровые подушки под животом.

Андрос вернулся даже быстрее, чем она ожидала. Шею сзади кольнула игла, по телу растеклось уже знакомое тепло.

— Сегодня только половина дозы, — сообщил демон. — Ты заслужила наказание, а не удовольствие.

И прежде, чем демоница успела ответить что-то, свистнула плеть, а ягодицы ожгло болью. Наама взвизгнула от неожиданности.

— Сто пятьдесят ударов, — произнес бесстрастный голос за ее спиной. — Считай вслух.

Она дернулась в путах. Волны постыдного возбуждения пробегали по телу, но действие наркотика ощущалось куда слабее, чем обычно. Он не мешал трезво мыслить и действовать.

— Сам считай, конченный ублюдок!

— Если ты не будешь считать, я буду бить, пока не надоест, — с этими словами он снова хлестнул, заставив ее глухо вскрикнуть.

Это было неожиданно больно, куда больнее всех предыдущих наказаний. Тогда Андрос скорее играл с ней, сейчас же бил всерьез, в полную силу. Ягодицы пылали, словно их окатило кипятком. Но ни отвращение, ни боль не могли полностью прогнать паскудного возбуждения. Оно рождалось где — то внизу живота и призывало шире расставить ноги, призывно прогнуться, предлагая себя не то для наказания, не то для случки.

Сводило вывернутые над головой руки. Жесткий край велюровой подушки упирался в живот. Боль, желание и беспомощность терзали тело одновременно, сводя с ума.

— Я буду молить Богиню, чтобы ты подох, — простонала она, кусая губы. И снова вскрикнула, ощутив болезненный укус плети на бедре.

И ещё один. И еще. Снова и снова. Злой свист, хлопок и резкая боль разливается по и без того полыхающей огнем коже. Крик, который никак не получается сдержать. И мучительная пауза, молчание в ожидании следующего удара.

Она и представить не могла, что плетью можно сделать настолько больно. Демоны же устойчивы к боли.

— Все дело в экстазоне, — насмешливо подсказал ненавистный голос. Его не менее ненавистный обладатель вдруг прервался, чтобы начать ласкать свою жертву, и Наама с отвращением поняла, что истекает желанием, несмотря на боль. — Оно усиливает чувствительность, сладкая. Тебе будет очень больно. Больно и приятно.

Он всадил в нее пальцы до упора и Наама снова застонала, на этот раз от сладострастия. Ненависть и желание, боль и удовольствие разрывали ее, смешались в душе в непереносимо мучительный коктейль.

Она попробовала расслабиться, отдаться удовольствию и тут же ягодицы снова ожег удар, возродив утихнувшую было боль.

Когда рассеченная кожа лопнула и показалась кровь, Андрос остановился, тяжело дыша, не в силах оторвать взгляда от распятого на кровати белого тела. Розовые и багровые отметины неодолимо притягивали взгляд. Он снова отложил плеть, погладил покрасневшие ягодицы, нежно провел пальцами вдоль кровавой полосы. Следы от плети были горячи и казались чуть выпуклыми на ощупь.

Не хватало эмоций жертвы, как с человеческими рабынями, но и без того вид исхлестанного тела, ее стоны, крики и запах возбуждения сводили с ума. Он нагнулся и лизнул чуть солоноватую кожу. Пленница вздрогнула и дернулась, словно он снова ударил ее. Не обращая внимания на стоны Андрос провел языком вдоль окровавленной полоски. Под воздействием слюны демона ранка затянулась, след побледнел и стал почти неразличим.

До окончания назначенного наказания оставалось еще больше семидесяти ударов, но это вдруг стало неважным. Наама в такой позе вызывала лишь одно мучительное желание — войти, ворваться, подчинить.

Но она не заслужила удовольствие.

Андрос снова вспомнил глупую надежду, которую почувствовал при встрече, и зарычал от ярости. Хотелось сломать, уничтожить наглую суку. Отомстить за собственную доверчивую глупость и свою зависимость от нее.

Как она смеет отвергать его снова и снова?!

В последний момент он все же решил пожалеть рабыню и взял смазку. Не обращая внимание на жалобные всхлипы, несколько раз грубо сжал исхлестанные ягодицы, а потом раздвинул и выдавил немного прохладного геля.

Женщина испуганно вскрикнула. И задергалась с таким остервенением, словно пыталась вывихнуть себе запястья. Одна из подушек вылетела из-под живота и упала на покрывало. Андрос поднял ее и пристроил на прежнее место.

— Давно хотел попробовать тебя здесь, — сказал он, вводя сначала один, а затем и второй палец в самое узкое и тугое отверстие ее тела.

— Нет! Пожалуйста, не надо, — Наама всхлипнула.

Он добавил ещё немного смазки и вставил третий палец, растягивая маленькую дырочку. В висках тяжело пульсировала кровь, тянуло в паху от сумасшедшего желания войти в эту девственную плоть, подчиняя своим желаниям и своей воле. Не обращая внимание на крики, мольбы и проклятия женщины, он прижался к ней сзади, одной рукой удерживая ее под животом, и двинул бедрами.

Наама подавилась криком.

Она была узкой. Просто невероятно узкой и горячей. Андрос выдохнул сквозь зубы и двинулся, погружаясь глубже в напряженное, словно закрученная до предела пружина, тело.

— Расслабься, — посоветовал, еле сдерживаясь, чтобы не застонать от наслаждения. — Будет не так больно.

Она не послушалась, а возможно не услышала его слов за собственным плачем, но ему же было все равно. Ощущения от тугой пульсирующей плоти вокруг члена были фантастическими, непередаваемыми. Он резко выдохнул и вдвинулся до упора, тараня беззащитное тело. Вжался бедрами в горящие после экзекуции ягодицы. Замер на несколько мгновений, давая ей возможность привыкнуть к его размеру и наслаждаясь полной и совершенной властью над ней.

А потом задвигался все более резко, ускоряя темп и теряя контроль над собой. Ее боль, беспомощность, чувство собственного господства опьяняли. Захотелось упрочить эту власть, сделать ее абсолютной. Повинуясь этому желанию, демон положил руку на низ живота пленницы и принялся поглаживать и пощипывать скользкую горошину между ног.

Изменившийся ритм дыхания Наамы и затихающие всхлипы подсказали, что он на верном пути. Экстазон все ещё действовал, делая тело и сознание демоницы невероятно податливым для любых чувственных воздействий. Второй рукой Андрос приобнял ее, положив ладонь на грудь. Съежившийся сосок под пальцами походил на горячий камушек.

И одурманенная наркотиком жертва не устояла. В ее стонах и криках теперь слышалась не боль, но страсть. И она сама чуть подавалась назад, насаживаясь на его напряженную плоть. Доступная, униженная, полностью покорная его воле.

Наама застонала — по особому, низко и сладострастно, как стонала всегда перед тем, как кончить. Плоть, обнимавшая его член, запульсировала, сладко сжалась, и Андрос не сдержался.