— Дочь Мишель любят и заботятся о ней. Она нормальная, хорошая девушка, и единственное, что тревожит мою дочь и вызывает ее недовольство, — так это то, что она живет в маленьком городке. Кстати, должен добавить, что вот уже много лет именно ты настраиваешь ее против жизни в Саммерсвиле и подпитываешь ее воображение.

— Мне не надо ничего подпитывать, — огрызнулась Эва. — Девочка ненавидит здешнюю жизнь. Как ненавидела ее Мишель.

— Как только Сэм исполнится восемнадцать лет, она сможет уехать. Моя дочь так же свободна, как была свободна моя жена.

— Слишком высокая цена за подобную свободу, Колин. — Голос Эвы был полон злобы. — Мишель смогла освободиться от тебя, лишь перейдя в мир иной.

Уорнер глубоко вздохнул, пытаясь вернуть себе самообладание и сдержать закипавшую ярость. Этот разговор не был похож на обычный обмен колкостями, нет, он обретал все более угрожающий и безобразный оттенок.

Колин выпрямился.

— Эва, битва между нами закончилась много лет назад. По закону я стал опекуном собственной дочери, а ты имеешь лишь право посещения. Шестнадцать лет мы находили общий язык. Так почему ты именно сейчас затеяла эту нелепую перебранку?

— Я собираюсь поведать Саманте все подробности смерти Мишель! — прошипела женщина.

— Нет! — невольно выкрикнул Колин: эта угроза повергла его в шок.

Теперь уже Эва оперлась руками о край стола и наклонилась к зятю, прожигая его полным ненависти взглядом.

— Девочка имеет право знать, что ее отец — убийца.

— Черт побери! — Колин едва сдерживался, чтобы не перемахнуть через стол и не ударить Эву. — Ты не имеешь права навязывать свою извращенную ложь, которую называешь правдой, моей дочери.

— А ты… Ты уничтожил мою дочь! — взвизгнула Эва.

— Это ты так считаешь. О чем ты вообще говоришь, Эва? Приписывая мне мнимые грехи, ты хочешь поставить меня на колени? Хочешь навеки испортить жизнь Сэм?

— Ничего с ней не случится, зато будет открытыми глазами смотреть на своего отца. А вот тебе не поздоровится, Колин. Признаться, я долгие годы ждала этого момента. — И она грациозной походкой направилась к двери. — Нам пора ехать, так что можешь попрощаться с дочерью.

— Я не позволю тебе сделать это, — в отчаянии бросил ей вслед Уорнер.

Положив руку на ручку двери, Эва остановилась.

— Ты не остановишь меня.

Вся его жизнь могла покатиться кувырком, и он ничего не мог сделать. Остановить Эву было невозможно, все равно будет настраивать Сэм против него. Почему он раньше не предположил такую возможность? Как не заметил очевидного? Много лет Эва пела ему песню о том, что любит Саманту и желает ей всего самого лучшего. И вот теперь собирается разрушить все, во что его девочка верит.

— Папа! — крикнула Саманта с крыльца. — Мы готовы ехать! Ты идешь?

Колин посмотрел на фотографию в золоченой рамке. Саманта улыбалась ему со снимка — сама невинность, полная радостных надежд на будущее. Для него дочь была самым лучшим и самым дорогим существом на свете. Он понял это, когда впервые взял на руки красный кричащий комочек, едва появившийся на свет. После смерти Мишель он боролся с тещей за право воспитывать свою дочь и ни разу за шестнадцать лет не пожалел ни об одном мгновении, что они провели вместе.

Как удержать Сэм дома? Что придумать?

— Пап, ну иди же! — вновь послышался со двора крик Саманты.

Голос девушки был полон радостного возбуждения. И в это мгновение Колин понял, что Эва лишила его выбора: он должен отпустить Саманту. Оставалось лишь молить Бога о том, чтобы его девочка оказалась достаточно умной, а связь между ним и ею — довольно крепкой. Пусть это поможет ей понять изощренную ложь Эвы.

Увы, Джо невольно услышала разговор Колина с тещей — ведь окна были открыты. Ей надо было уйти из сада, как только они вошли в кабинет Уорнера. Правда, некоторые слова Джо все-таки не смогла разобрать, но поняла, что не у нее одной есть тайны. Похоже, их немало и у Колина. Очевидно, что, пригрозив зятю рассказать о чем-то Саманте, Эва нанесла ему сокрушительный удар.

Джо поднялась в свою квартирку и к своим многочисленным грехам добавила еще один — подглядывание. Спрятавшись за занавеской, она смотрела, как Колин прощается с дочерью. Отчаянное выражение застыло на его лице; более того, судя по поведению Саманты, которая светилась от радости, а теперь как-то сникла, это отчаяние передалось и ей. Но в конце концов дочь Колина села в автомобиль бабушки и они уехали.

Джо расплакалась. Ей было до боли жаль этого большого доброго человека, и она искренне хотела бы помочь ему. При мысли об этом Джо едва не рассмеялась. Похоже, они вот-вот если и не поменяются ролями, то окажутся в одинаковом положении. Она упорно отказывалась от поддержки Колина и теперь сомневалась в том, что доктор согласится принять ее помощь.

* * *

Когда Джо вернулась с работы, в доме было темно. Ей очень хотелось зайти к Колину — просто убедиться, что с ним все в порядке.

Дверь в кабинет была отворена, и Джо остановилась у порога, внимательно оглядывая комнату. Окна, выходящие в розовый сад, были распахнуты.

Колин сидел на диване и, откинув голову на спинку, невидящим взором смотрел в ночь. Он ничем не показал, что заметил присутствие Джо, и на миг ей показалось, что доктор заснул.

— Не уходи, — прошептал он.

Даже если бы ее жизнь зависела сейчас от этого, Джо не ушла бы от него. И как ни странно, ей показалось вполне естественным подойти к Уорнеру и сесть на диван рядом с ним. Джо ласково накрыла его руку своей ладонью. Колин чуть вздрогнул, словно этот жест удивил его; их пальцы переплелись.

Сбросив туфли, Джо подобрала под себя ноги и откинулась на спинку дивана. Нежный аромат роз и тепло сплетенных рук постепенно успокоили обоих.

…Пальцы больно впились ей в руку, и мужчина подтолкнул ее к задней части дома. Она пыталась позвать на помощь, но он крепко зажимал ей рот, а потому у Джо вырвался лишь едва слышный писк. Почти в то же мгновение она услышала какой-то странный хлопок. Хватка мужчины ослабла, и он упал у ее ног.

Джо на мгновение встретила знакомый зеленый взгляд, всегда такой приветливый и добрый, а теперь холодный и пустой. А потом увидела смертоносное дуло пистолета, устремленное прямо на нее…

Ее крик нарушил тишину уснувшего дома. Вздрогнув, Джо открыла глаза.

— Тебе привиделся кошмар, а сейчас все в порядке.

Она снова дернулась и тут же почувствовала, как нежные, но сильные пальцы поглаживают ее волосы.

— Ты в безопасности, — ласково сказал Колин.

Джо смотрела ему в глаза; кошмар, привидевшийся во сне, постепенно оставлял ее, и вдруг — впервые за десять лет — она действительно почувствовала себя в безопасности. Рядом с Колином Джо ничего не боялась, хоть и знала, что чувства свои принимать всерьез опасно.