в свою очередь продемонстрировала, что по мере своего дробления и в условиях конкуренции с коммерческой категорией политическая собственность лишается общественных функций и превращается в частную собственность.

В условиях средневековой политической собственности землевладелец изымает в форме ренты практически весь прибавочный продукт, поскольку присвоение прибавочного продукта основывается на внеэкономическом принуждении лично зависимого крестьянства, крестьяне получают лишь необходимый продукт и не получают надбавки, предпринимательство и предпринимательский доход практически отсутствуют. Трансформация политической земельной собственности в частную приводит к разделению земельной ренты на две части, из которых одна часть представляет собой процент на капитал, взятый в специфической форме земельного участка, а вторая часть — предпринимательский доход от деятельности, эксплуатирующей плодородие участка или выгоды его местоположения. В коммерческом обществе земля имеет стоимость постольку, поскольку она имеет смысл, и она является капиталом постольку, поскольку ее стоимость самовозрастает. В этом плане земельная собственность и ее титулы ничем не отличаются от любого другого вида активов.

Отрываясь от земли, лично зависимые работники превращаются в наемных рабочих, а наемный труд становится предпосылкой для роста масштабов производства, концентрации рабочей силы и средств производства на капиталистических фермах и фабриках, для возрастания специализации и кооперации, роста совокупной социально-культурной сложности. По мере того, как сложность общества-системы возрастала относительно сложности индивидов, возрастала и величина прибавочной стоимости, а следовательно и возможности ее накопления. Накопление прибавочной стоимости является необходимым условием для перехода от простого к расширенному самовоспроизводству. «Если оставить в стороне те помехи, которые затрудняют воспроизводство даже в прежнем масштабе, то возможны только два нормальных случая воспроизводства: Или имеет место простое воспроизводство. Или имеет место капитализация прибавочной стоимости, т. е. накопление» (Маркс и Энгельс 1954–1981, т. 24, с. 364).

Расширенное самовоспроизводство неразрывно связано с развитием промышленности. Но промышленность не могла возникнуть одномоментно, ей предшествовал длительный процесс коммерческой революции, процесс превращения традиционного аграрного общества, основанного на культуре самообеспечения, в коммерческое общество, основанное на системе капитала. Индустриализации предшествовала коммерциализация:

«Поскольку наша цивилизация — индустриальная, современные экономисты склонны рассматривать индустриализацию как краеугольный камень экономического роста. Поскольку кредит играет первостепенную роль в финансировании новых отраслей, они часто смотрят на него как на волшебную палочку, чтобы разбудить спящий потенциал роста. История, однако, как бы предупреждает нас, что в слаборазвитой стране кредит нелегко достается тем, у кого нет капитала, что индустриализации должна предшествовать коммерциализация» (Lopez 1976, p. 6–7).

В традиционном обществе условия производства предстают в их натуральной форме, количество смыслов здесь выражается в технических единицах: пудах хлеба, му земли, ярдах ткани. По мере перехода к развитому товарному производству добавленная деятельность превращается в добавленную стоимость и условия производства предстают в виде не только технических, но и стоимостных единиц. Это превращение не сводится к появлению новых единиц измерения, оно отражает интеграцию разрозненных общин в единое общество-систему и становление стоимости как общественно необходимой массы культурных битов.

Концентрация рабочей силы и средств производства на капиталистических предприятиях подчиняется законам строения смыслов, превращающимся в законы строения капитала. Как было показано в главе 3, строение смысла — это отношение между той массой смыслов, которая заключена в средствах деятельности, и той массой смыслов, которая заключена в субъекте. Применительно к капиталистическому производству Маркс называл это отношение техническим строением капитала:

«Рассматриваемый со стороны материала, функционирующего в процессе производства, всякий капитал делится на средства производства и живую рабочую силу; в этом смысле строение капитала определяется отношением между массой применяемых средств производства, с одной стороны, и количеством труда, необходимым для их применения, — с другой» (Маркс и Энгельс 1954–1981, т. 23, с. 626).

Поскольку в капиталистическом обществе-системе субъект превращается в рабочую и предпринимательскую силу, а средства производства — в капитал, постольку техническое строение капитала с необходимостью дополняется его стоимостным строением: «Рассматриваемое со стороны стоимости, строение определяется тем отношением, в котором капитал делится на постоянный капитал, или стоимость средств производства, и переменный капитал, или стоимость рабочей силы, т. е. общую сумму заработной платы». Стоимостное строение капитала, «поскольку оно определяется техническим строением и отражает в себе изменения технического строения», Маркс называет органическим строением капитала (см. Маркс и Энгельс 1954–1981, т. 23, с. 626).

Чем выше необходимая стоимость (то есть стоимость рабочей и предпринимательской силы) относительно стоимости средств производства, тем ниже стоимостное строение капитала; и напротив, чем больше величина постоянного капитала относительно величины переменного капитала, тем выше строение капитала. Еще раз оговоримся, что в отличие от Маркса мы включаем в необходимую стоимость и, следовательно, переменный капитал также ту часть предпринимательских доходов, которая необходима для простого воспроизводства деятельной силы предпринимателей. В неоклассической экономической теории существует понятие, аналогичное строению капитала — глубина капитала. Чем больше стоимость средств производства относительно числа работников или стоимости их труда, тем глубже капитал.

Хотя капиталистические предприятия были результатом безличного процесса коммерческой революции, соединившего людей в новых, не виданных прежде общностях, они были основаны также на новом типе личности, ставящей успех на коммерческом поприще превыше церковной или военной карьеры, и посвящающей коммерции всю свою жизнь:

«… Лишь тогда, когда капиталистическое предпринимательство — сперва в области торговли и финансов, затем в области горнодобычи и, наконец, в промышленности — показало, какие оно сулит перспективы, особо одаренные и дерзновенные личности стали наконец обращаться к бизнесу» (Шумпетер 2008, с. 504). «… Имеется различие между тем, когда человек делает то, что он считает основным делом своей жизни, к которому он готовит себя постоянно, которое является для него мерилом личного успеха или неудачи, и тем, когда человек занимается несвойственным ему делом, к которому не располагает ни его обычная работа, ни его менталитет» (Шумпетер 2008, с. 509).

Лишь то предприятие имеет успех, за которым стоит личный интерес и сила воли предпринимателя. Именно личность предпринимателя является ключевой для создания капиталистического предприятия. «Его роль, хотя она и не может сравниться славой с ролью больших и малых средневековых военачальников, также есть и была одной из форм индивидуального лидерства, основанной на авторитете личности и личной ответственности за успех» (Шумпетер 2008, с. 514).

Возрастание смыслов приводит не только к переходу от традиционного общества к коммерческому, не только к переходу от самообеспечения к капиталу, но и к переходу от частного владения к частной собственности. Общая теория капитала, думается, со временем сможет дать ответ на вопрос, поставленный Виктором Новожиловым в его последней работе «Рост и развитие» (около 1970 года):

«Как математически отобразить степень соответствия той или иной формы собственности состоянию (уровню развития) производительных сил? Формулировки этого закона, которые даны основоположниками марксизма-ленинизма, не представляют такой возможности.