Цвета-краски живут в мире и согласии. Дружат, помогают друг другу. Друг друга дополняют, оттеняют, подчёркивают красоту каждого. Тёмно-зелёный, почти малахитовый цвет старых ёлок, просто зелёный цвет травы, бледно-зелёный (его называют фисташковым) цвет молодых листочков так привязаны друг к другу, что трудно решить, давние ли они друзья или близкие родственники.

Вот ещё два цвета: жёлтый и лиловый. Такие разные!.. А поссорились хоть раз? Думаю, нет. Иначе могла ли быть такой красивой клумба, на которой вперемежку растут ярко-жёлтые и тёмно-лиловые тюльпаны? И откуда бы взялся наполовину жёлтый, наполовину лиловый цветок иван-да-марья?

Цвета-краски знают о том, что от ссор можно побледнеть, потускнеть, стереться. Да и просто не хотят, не любят цвета ссориться, поэтому и живут спокойно и вечно. Такие уж они есть, все, кроме двух — синего и красного.

А эти чудесные цвета очень нужны, очень красивы. Это правда, это все краски и оттенки знают. Но никто не стремится узнать: красный ярче синего или синий красивее красного? Зачем? Поэтому со всеми другими цветами синий и красный в полном согласии, но между собой…

— Я!

— Нет, я!

— А я утверждаю, что я!

О чём они спорят? Обо всём, по порядку, по очереди, каждый день, каждый час. Очень сердито.

— Я, красный цвет, нужнее, чем вы, синий! — распалялся красный. — Нужнее, потому что само солнце красное!

Жёлтый, оранжевый, рыжий, золотой, розовый, багряный и множество других цветов промолчали из вежливости, хотя были дружны с солнцем не меньше цвета красного.

— Нет, — возмущался синий, — нет! Не вы, цвет красный, а я, синий, важнее людям! Потому что само небо синее!

Голубой, серый, розовый, чёрный (ночь есть ночь), печально-лиловый и ещё многие-многие оттенки и цвета тоже промолчали, сделав вид, что ничего не слышали. И правильно: зачем спорить, если ничего не докажешь?

— Ух, — не отставал красный цвет, — всё равно я сильнее. Потому что я… Потому что огонь… Огонь… — а он может всё — он красный!

И снова промолчали оранжевый, жёлтый, золотой и вся тысяча, а может быть, миллион цветов и самых маленьких оттенков, без которых огня и на свете не было бы.

А синий цвет кричал:

— Я сильнее! Захочу — погашу огонь. Я — синий цвет, я — цвет воды. Я — реки, озёра, моря, океаны.

Промолчали цвета морской волны, голубые, зеленоватые, промолчал белый цвет пены морского прибоя, промолчал серебряный цвет замёрзшей воды — океанских айсбергов. Молча вздохнули эти цвета. Они не хотели гасить огонь — без него темно и холодно. Но знали они, что если синий цвет решил, что он самый-самый, словами его не переубедить. Должно что-то произойти, а пока…

— Я!

— Нет, я!

— А я утверждаю, что я!

…Наконец одна мама захотела сшить своей дочке новое платье. Мама — обыкновенная, дочка — тоже обыкновенная. Только очень, очень синеглазая. Таких синих-пресиних глаз, наверное, ни у кого на свете больше не было.

— Вашей дочке пойдёт голубое платье, — говорили все. — Ведь у неё синие глаза, хотя белое или, например, жёлтое тоже будет неплохо.

Но мама сказала, что хочет сшить для синеглазой дочки красное платье. Почему именно красное? Не знаю почему, но как только девочка с синими-пресиними глазами надела красное платье, всем вокруг стало светлей и радостней. Будто пришёл весёлый, разноцветный праздник. К людям пришёл.

А вот все на свете цвета — и жёлтый, и голубой, и белый, и бордовый, и остальные — так испугались, что на секунду погасли. Ведь два цвета-недру-га — красный и синий — оказались рядом. Но два враждующих цвета вели себя вполне пристойно. Они друг друга, казалось, и не замечали. Им было стыдно ссориться при маленькой девочке. Синеглазая девочка очень полюбила красное платье и надевала его часто-часто. И представь, скоро два прекрасных цвета нечаянно подружились. Кто из них первым нечаянно поздоровался, или попрощался, или сказал, что сегодня неплохая погода, — уже давно забыто. Да и не важно это. Важно, что тогда очень осторожный, самый осторожный изо всех цветов, серый цвет сказал:

— Вы прекрасно смотритесь вместе. Вы просто созданы друг для друга.

Красный и синий ответили в один голос:

— Спасибо, вы совершенно правы.

А синеглазая девочка и ее обыкновенная мама, та, что сшила красное платье, даже и не знали, что помирили два самых ярких, самых сильных цвета.

Небо было голубым. Просто голубым.

— Вы неплохо выглядите. Вам к лицу голубой цвет, — обронило ослепительно золотое солнце.

— Благодарю. — Небо расправило складки своего голубого наряда и замерло в ожидании новых похвал.

Но их не последовало. Солнце уже беседовало с какой-то далёкой звездой.

— Вот как!.. — Небо растерялось. — Может быть, мои голубые одежды кажутся роскошному солнцу чересчур скромными? И солнце, похвалив меня, просто посмеялось? Напрасно… Ведь я всё-таки небо!

Небо гордо расправило свою голубизну и велело явиться портному. Ветер, он с давних пор служил небу портным, прилетел тотчас.

— Мне бы хотелось выглядеть несколько… ну… знаете ли… уважаемый портной… — небо подбирало нужное слово, — несколько интересней.

— «Интересней»… — повторил ветер. — Не очень ясное пожелание, но я попробую что-нибудь придумать.

Ветер взял охапку белоснежных маленьких пушинок-облачков и невидимой нитью сплёл их в нежную, почти прозрачную накидку. Укрыв заказчика чудесной облачной шалью, ветер отлетел, посмотрел на свою работу со стороны, поправил два-три облачка и слегка подул.

— Что же, о небо, вы довольны? — почтительно спросил ветер.

— Да, спасибо, думаю, это подойдёт.

Небо снова взмахнуло шалью, пушинки-облачка побежали быстро-быстро. Небо само себе понравилось. Но солнце молчало.

— Придётся, — нахмурилось небо, — снова позвать портного.

Прилетел ветер.

— Новый наряд не понравился? — удивился он. — Слишком воздушно? Легко? Даже, может быть, легкомысленно?

— Возможно, — Небо недовольно сбросило облачную шаль.

— Не волнуйтесь, — заторопился ветер, — попробуем другой вариант, элегантно-строгий.

Ветер взмахнул одноцветным густо-серым полотнищем плотной облачности, набросил его на небесный свод, затем достал множество серебряных нитей дождя и, резко дунув, пустил их наискось. Получилось строго и нарядно.

Небо тряхнуло нитями дождя и украдкой взглянуло на солнце.

С надеждой взглянуло. Но золотое солнце то ли потускнело, то ли погрустнело. Так и эдак встряхивало небо блестящими дождевыми нитями, но печальное солнце молчало.