Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Самарин вскочил с кресла.
– Невозможно! – закричал он возмущенно. – Никто бы не отважился, – добавил он менее решительным тоном.
– Хочешь рискнуть? И чем это навредит? Кто-то посидит возле кровати цесаревича, и только. Из того, что я слышал, ребенок – не проблемный пациент.
Россиянин опустил взгляд, словно внезапно заинтересовался рисунками на ковре.
– Ты не понимаешь, – буркнул он. – Это политика.
– И что тут понимать?
– Сама мысль, что кто-то мог специально навредить наследнику престола, – это почти предательство. Кроме того, это касается близкого окружения царя. Невероятно!
– Я говорил с царем, – прервал его Рудницкий. – И он послал за тобой. Скорее всего, на него произвели впечатление мои аргументы.
– Ты понимаешь, что немилость – это наименьшее, что тебя ожидает, если окажется, что не было никакого заговора?
– И что я должен делать?! – рявкнул алхимик со злостью. – Притворяться, что ничего не происходит, как тот итальяшка? А милость императора мне ни к чему. У меня нет никаких дел в России.
– В самом деле? – язвительно спросил офицер. – А завещание Марии Павловны? Опала не позволит тебе получить наследство.
– Какое, к черту, наследство?!
– Такое, которое внезапно и неожиданно переписала на тебя двоюродная бабка. И не без причины, как я думаю. Наверное, за последний год ты узнал несколько слов силы? Полезных несколько слов силы? – холодно спросил Самарин.
Рудницкий замер, удивленный его обвинением, а после кинулся вперед и ударил россиянина по лицу. Это был сильный удар, увеличенный массой тела, которого не постыдился бы профессиональный боксер. Генерал рухнул на пол, переворачиваясь вместе с креслом. Не теряя ни секунды, офицер сделал переворот через спину и за мгновение стоял уже готовый к бою.
– Скажешь еще раз что-то такое, и я тебя убью, сукин ты сын! – процедил алхимик. – Я не просился в семью Самариных и не собираюсь принимать никакое наследство! Я и так в долгу у Марии Павловны. И этот долг она не позволяет мне вернуть!
– У меня зуб шатается. Если я его потеряю, я тебе подправлю челюсть, паршивец, – хмуро сказал Самарин. – У тебя тут есть что выпить?
Рудницкий подошел к бару, вытащил бутылку водки и разлил алкоголь трясущимися руками. Генерал гневно смотрел на него, но уже без вражды.
– Можешь объяснить, что происходит? Вчера вечером Мария Павловна заявила мне, что включила тебя в свое завещание как одного из двух главных бенефициантов.
– То есть кроме тебя?
– Да, я ее единственный живой родственник. Не считая пары особ из провинции, но это десятая вода на киселе. Пойми, мне плевать на деньги, я не хочу, чтобы… – Он замолчал, не закончив фразу.
– Не хочешь, чтобы ее использовал какой-то польский алхимик, – язвительно произнес Рудницкий.
– Естественно! Это какая-то ерунда! Еще в Варшаве она относилась к тебе как к любимому внуку. А сейчас это…
– Ревнуешь?
– Нет, идиот! Подозреваю!
– Она тебе ничего не рассказала, правда? И Иосиф Андреевич тоже?
– О чем?
– Ты прав, Мария Павловна воспринимает меня как родственника, только не как внука, а как сына.
– Ты имеешь в виду ее возраст? Естественно, она младшая в семье и едва на десять лет старше моей матери. Бывает так. И я мог бы быть ее сыном, и что с того?
– Ты не понимаешь, она знала моего отца. Из рассказа Иосифа Андреевича следует, что они оба боролись за ее благосклонность, только отцу не повезло…
Самарин замер, вытаращившись на алхимика, словно впервые видел его.
– Твой отец?
– Они встретились в шестьдесят третьем. Спасли ее. Вместе с Иосифом Андреевичем.
– Значит, Иосиф Андреевич…
– Да, он тоже участвовал в восстании.
Ошарашенный генерал даже не пытался протестовать против определения событий тысяча восемьсот шестьдесят третьего года как «восстание».
– Как она тебя узнала?
– По-видимому, я сильно похож на отца. – Рудницкий пожал плечами. – Теперь понимаешь? Естественно, я не возьму от нее никаких денег, можешь быть спокойным за свое наследство.
– Ох, заткнись!
Самарин спрятал лицо в ладонях, вскочил и побежал в ванную. Через время он вернулся с мокрой головой и забрызганным мундиром.
– Я не буду извиняться! – сказал он со злостью. – Это ваша вина, чертовы конспираторы! И тетка тоже хороша. Она неплохо повеселилась, старая лиса!
Рудницкий замаскировал смех, прикрываясь припадком кашля.
– Теперь все понятно…
– Что именно? – нахмурил брови алхимик.
– Помнишь тех барышень, которых ты встретил у тети?
Рудницкий ответил нечленораздельным бурчанием.
– Надя Трубецкая – самая большая сплетница в Петербурге. Наверняка уже все общество знает, что Мария Павловна считает тебя внуком.
– Это та девушка, с которой ты ушел?
– Ага. И представь, тетушка хочет мне ее сосватать, – добавил с неприязнью офицер.
– Теперь я кое-чего не понимаю, – сказал Рудницкий. – Относительно тебя все понятно, ты аристократ и барышня Трубецкая подходит тебе, как перчатка, сшитая на заказ, но я…
– Большое спасибо! – прервал его Самарин. – Что ты?
– Как бы богат я ни был, у меня нет никакого титула. А барышня Люда не похожа на такую, кто вышел бы за аптекаря.
– И к чему ты это?
– Когда мы возвращались, потому что Мария Павловна посоветовала мне проводить ее домой, барышня фон Крис вела себя… очень свободно. Могу сказать, что она флиртовала со мной.
– Ты занимаешься алхимией, и это не препятствие, в последнее время этим занимаются даже коронованные особы. Но что касается титула, ты прав, семья фон Крис никогда не примет мелкого шляхтича. Знаешь, они очень богатые. Железнодорожные пути, какие-то шахты, помещичьи усадьбы. Возможно, ты просто понравился ей и она хочет завязать с тобой роман? Эта одна из красавиц Петербурга, и хотя очень загадочная, ходят слухи, что у нее было несколько приключений…
– В таком возрасте? Сколько ей?
– Ровно тридцать, недавно был ее день рождения.
– Я дал бы не больше двадцати.
– Она действительно выглядит как институтка, – признал Самарин. – Может, поменяемся? – предложил он. – В следующий раз ты проводишь домой Надю?
– Ну, поразмыслив, я решил, что барышня фон Крис нравится мне больше, чем твоя худая княжна, – процедил Рудницкий.
Офицер пригрозил ему кулаком и потянулся за водкой, прополоскал рот алкоголем и скривился.