жанра, восходящего к Геродоту, для Фукидида нехарактерного и встречающегося у него только в этих местах.

В рассмотренных нами частях сочинения Фукидида легко прослеживаются элементы различных жанров (генеалогии, параллельного жизнеописания, Дельфийского комментария к оракулу, документальной хроники, исторической новеллы и т. д.), и таким образом логическая непрерывность изложения, столь характерная для Фукидида, является внешней характеристикой его труда, обусловленной его литературной культурой, связанной с софистикой. Внутренняя структура произведения даже внутри отдельных его элементов далеко не однородна. Однако именно последнее позволяет реконструировать процесс работы Фукидида над его трудом и обнаружить те формы и прототипы, которым вольно или невольно он следовал, и таким образом приступить к установлению его конкретных источников.

С другой стороны, политический смысл того или иного экскурса не только раскрывает некоторые черты мировоззрения автора, но и дает возможность определить те интересы, которыми он руководствовался при написании того или иного пассажа, что опять-таки вносит существенные коррективы в процесс определения источников Фукидида, а также характера и степени их использования в его сочинении.

Глава четвертая

Фукидид и его предшественники

§ 1. Отношение Фукидида к письменным источникам. Надписи

Ф укидид никогда не указывает на свои источники и не сообщает, откуда заимствовано то или иное положение. Исключение составляют надписи, содержащиеся в экскурсе о Писистратидах. Здесь приводится текст надписи сына Гиппия Писистрата на жертвеннике Аполлона Пифийского и сообщается, что написанное «и теперь заметно и читается неясными знаками» (VI, 54, 7, то есть ἔτι καὶ νῦν δῆλόν ἐστιν ἀμυδροῖς γράμμασι λέγον), что говорит о том, что он сам достаточно внимательно обследовал жертвенник[176]. Тщательному анализу подвергнута Фукидидом так называемая стела о вредности тиранов, установленная на Акрополе (VI, 55, 1: ὡς ὅ τε βωμὸς σημαίνει καὶ ἡ στήλη περὶ τῆς τῶν τυράννων ἀδικίας ἡ ἐν τῆι Ἀθηναίων ἀκροπόλει σταθεῖσα), содержание которой излагается в экскурсе достаточно подробно. На этом источниковедческие пояснения Фукидида заканчиваются. Не затрагивая вопрос об эпиграфических источниках в «Истории Пелопоннесской войны», достаточно детально разработанный А.Кирхгоффом[177] и Г.Свободой[178], мы тем не менее отметим, что использование надписей в труде Фукидида было своего рода образцом для античной эпиграфики. Так, например, Демосфен при описании надписи на стеле в святилище Диониса в Лимнах замечает: καὶ αὕτη ἡ στήλη ἔτι καὶ νῦν ἕστηκεν ἀμυδροῖς γράμμασιν Ἀττικοῖς δηλοῦσα τὰ γεγραμμένα, то есть дает эпиграфический комментарий ([Dem.] In Neaeram, 76), почти слово в слово совпадающий с цитированным замечанием Фукидида (VI, 54, 7). Надписи, однако, сообщали исключительно документальный материал, который не занимает основной части в разбираемых нами экскурсах, поэтому главным звеном в определении источников остаются литературные памятники, что, правда, не вполне согласуется с тем утверждением, что не следует верить ни поэтам, ни «логографам»[179], так как первые всячески преувеличивали то, о чем они писали, а вторые создавали произведения, приятные для восприятия (I, 21, 1). Это положение, софистическая природа которого будет показана в ходе изложения[180], породило общепринятую точку зрения на характер отношения Фукидида к литературной традиции его времени, принятую большинством ученых XIX и начала XX века[181]. Вместе с тем Дионисию Галикарнасскому не потребовалось бы включать в свое сочинение о Фукидиде очерк о древних писателях, в котором он заявлял: «Прежде чем я начну рассматривать труд Фукидида, я хочу сказать несколько слов о других историках, его предшественниках и современниках, что прольет свет на особенности этого мужа» (Dion. Hal. De Thuc. 23). Таким образом, уже древним критикам Фукидида представлялось необходимым рассматривать его в сопоставлении с так называемыми логографами[182].

§ 2. Эпические поэты

Несмотря на содержащиеся у Фукидида критические замечания по адресу поэтов (I, 21, 1), использование их материала в его произведении обнаруживается достаточно легко. Мы располагаем рядом ссылок на Гомера (I, 3, 3; I, 9, 3; I, 10, 4), вполне соответствующих стихам «Илиады» (II, 684–686, 576, 510 и 719), и дословной цитатой из Каталога кораблей πολλῆισι νήσοισι καὶ Ἄργεϊ παντὶ ἀνάσσειν (Thuc. I, 9, 4 и Hom. Il. II, 108). Сообщение о древних поэтах, спрашивающих в своих произведениях у пристающих к берегу: εἰ ληισταί εἰσιν (I, 5, 2), находит параллели в гомеровских вопросах οἷά τε ληϊστῆρες (Hom. Od. III, 73; Ad Ap. 454). Таким образом, мы располагаем достаточно большим числом свидетельств о том, что Фукидид пользовался Каталогом кораблей и Гимном Аполлону (I, 5, 2 и II, 104, 4–6). Непосредственных ссылок на какие-либо другие пассажи Гомера у Фукидида нет. Этому можно найти два объяснения: во-первых, в распоряжении у Фукидида мог быть далеко не весь Гомер, во-вторых, документальный стиль Каталога кораблей мог представляться ему в большей степени заслуживающим доверия, чем остальные тексты. О степени использования Фукидидом несохранившегося эпического материала говорить трудно, но во всяком случае имеющиеся в нашем распоряжении примеры говорят об использовании Фукидидом эпической традиции. Так, сообщение о беотийцах из Камдеи, воевавших под Троей (I, 12, 3), безусловно, следует возводить к троянскому циклу[183].

§ 3. Геродот

Рассказы о Килоне и Писистратидах у Фукидида, как мы показали, ничем не противоречат Геродоту и, более того, основываются на его тексте. Вместе с тем обращает на себя внимание тот факт, что Фукидид ни разу не говорит о том, о чем уже было написано Геродотом; надо полагать, что он считает, что дополнять последнего бессмысленно. Исключение делается только при рассказе об осаде Сеста, с которого начинается «Пентаконтаэтия». В этой связи необходимо отметить следующее: «Пентаконтаэтия» предваряет рассказ Фукидида о Пелопоннесской войне; ее формальное назначение – показать рост морского могущества Афин после окончания Персидских войн, но вводится в изложение этот экскурс рассказом об осаде Сеста (I, 89, 2) – событии, не имевшем особого значения, на котором, однако, в силу чистой случайности остановил свое изложение Геродот (IX, 114–118).

При сравнении текстов двух писателей можно прийти к выводу, что сообщение Фукидида представляет собой своеобразный конспект Геродота, служащий своего рода мостом между сочинениями двух историков. Таким образом, очерк истории Пятидесятилетия включается Фукидидом в свой труд, чтобы заполнить промежуток, образовавшийся между концом труда Геродота и началом его собственного произведения. Именно по этой причине Фукидид не считает нужным говорить о Персидских войнах (I, 97, 2). Все это говорит о том глубоком уважении[184], которое питал Фукидид к Геродоту. В области исторической методики Фукидид, конечно, менее всего зависит от Геродота (они