— Ты не тухлый. И даже вполне живой, — сказала Марина.

— Вот тут нюхни, бабуля, — сказал Алексей и постучал себя по макушке согнутым пальцем, — рыба гниёт с головы.

— Какая ж ты рыба? Ты человек, — удивилась Галина.

— Допустим, я по гороскопу рыба. Рыба и ещё крыса. Нормальное сочетание?

— Крыса, говоришь? — хлопнула его по плечу Марина. — А то-то я смотрю, больно ты парень хороший, а чего нюни распустил — непонятно. Да знаешь, сколько ты ещё фильмов снимешь? Все проститутки и банкиры от зависти полопаются.

— Мне не надо, чтоб они лопались. Меня вообще их мнение не волнует. Знаете, чего я сделать мечтаю? Такое документальное кино крупным планом, ручной камерой. Гиперрелизм, короче. Ну, вы понимаете. Собрать человек пять-семь, типичных, людей с улицы таких, и посадить — да хоть вот на эту скамейку. Чтоб они говорили, перебивая друг друга. Знаете, такой срез жизни мгновенный. Не постановочный. Я потом смонтирую. Уже придумал, как это должно быть. Ту т самое главное — смонтировать. Чтоб как в жизни и даже отчётливее.

Алексей вскочил с места, залпом допил рябиновку, потом снова опустился на скамейку, обхватил руками колени, завесил глаза чёлкой.

— И чего опять сел? — сварливо спросила Марина. — Чего тут трудного? Вон идёт мужик по улице, вот мы сидим.

— Вы… Вы — да, но вас двое. А к мужику тому я не пойду, это здешний домоуправ. Он сразу меня за грудки схватит и трясти начнёт: а есть право на съёмку? А удостоверяющий это документ? А почему в нашем дворе?

— А почему, кстати, в нашем дворе? — ввернула Галина.

— Да пофиг, в каком, лишь бы не там, где меня все знают. А тут и скамейка хорошая, нетипичная. Длинная и узкая. Много народу можно посадить, но без особых удобств. Надо, чтоб они не откидывались на спинку, иначе разговора не получится. Пусть испытывают дискомфорт — и по ассоциации вспоминают какие-то события, и говорят, говорят, говорят.

— Ну, и что мешает? — спросила Марина. — Неужели в большом городе так трудно найти подходящих персонажей?

— Трудно. Я полтора с лишком года искал своих героев. Сначала всем нравится идея, а потом вдруг вылезают разные подводные камни. Один просит деньги. Другой хочет, чтоб ему текст заранее написали, а там вся суть в импровизации. Третий боится опозориться. Четвёртый — артист, будет играть роль «я не играю, я так живу», ничего нет хуже. Пятому время не подходит, у десятого свои идеи. А главное — ну, кому оно нужно? Зачем это всё?

— А тебе — зачем? — строго спросила Марина.

— Потому что я хочу. И могу. Только ведь тоска всё и скука смертная. Если я сделаю этот фильм — оно всё равно никому не надо. А если не сделаю — так оно обратно никому не надо. Ничего никому не надо, что бы ты ни делал.

— Так бы и пырнула зануду ножиком! — не выдержала Галина.

— Пырни, попробуй, — был ответ.

Старушка легонечко уколола собеседника чем-то острым. Алексей отскочил в сторону, глядя на неё осоловело. «Совсем спеклась старая!» — читалось в его глазах.

— Ну, я пошел, — подхватывая рюкзак, объявил он, — было приятно, и всё такое.

— Упустили! — махнула рукой Марина. — Эх, не свезло. Как думаешь, есть у него какое-то желание или это пустой трёп? Я в этих делах ничего не смыслю. Лёву бы сюда. Да поздно, вон как сиганул резво.

— Не хнычь, клюшенция. Пока одна рука колола — другая контакт в карман бросала. Придём на базу — разберёмся, что за крыса из семейства рыб нам такая попалась.

* * *

Василий, потомственный ленинградский шофёр, знал город не хуже, чем Алисин дедушка. Но даже он про Мёртвого Хозяина Дом ничего не слышал. «Вы, барышня, путаете с „Записками из Мёртвого дома“, — сухо сказал он, — что простительно. При ваших внешних данных. А Мёртвый дом далеко-о отсюда. Ехать, ехать, не доехать. В Тюмени. Это такой город есть в России — слыхали?». «Острог был не в Тюмени. В Омске», — поправила Алиса. «Да нет, в Тюмени, точно. Не могу же я ошибаться!»

«И правда, в Омске, — сказал Василий на следующий день, — я проверил».

После этого он согласился считать Алису условно разумной, а Мёртвого Хозяина Дом — условно существующим.

За несколько дней выработался своеобразный порядок действий: Василий показывал на карте место, в котором мог бы располагаться таинственный двор, привозил туда Алису, позволял ей в одиночку углубиться в лабиринты и закоулки, а сам ждал в условленном месте.

Дворы Васильевского острова походили на порталы в иные миры. В них было больше фантастического, чем реального, и казалось, что здесь никто никогда не умирал, а только улетал на другие планеты. Если бы Алисе потребовалось срочно убежать из этого мира в какой-нибудь соседний, лучше лазейки было бы не придумать. Но её вполне устраивал этот. Именно в этом мире, как в стоге сена, затерялась иголка, в которую нужно вдеть путеводную нить, которая, в свою очередь, выведет к Дому Мёртвого Хозяина. Вот только Дом — и есть сама иголка, и чтобы вдеть в неё нить — иголку нужно сначала найти.

Дворы Петроградской стороны напоминали зеркальные коридоры. Шагнув в один, можно было бесконечно прыгать из отражения в отражение, всё уменьшаясь и уменьшаясь, всё дальше уходя в зеленоватую глубину стекла. Здесь не было никаких историй — лишь отражения историй, отблески солнечных лучей в окнах, эхо шагов, то бегущее следом, то поджидающее где-то впереди, за углом.

Дворы Коломны были высокомерны, как пожилые училки, злоупотребляющие макияжем. Здесь не было места нелепым, противоречивым сказкам, каждый раз начинающимся по-разному. Всё было выверено и выправлено. Даже граффити на стенах.

И всё это было не то.

— Опять мимо? — спрашивал Василий, распахивая перед Алисой дверцу автомобиля.

— Угу.

— Ну, хотя бы вспомните номер трамвая? Возьмём схему тогдашнего маршрута, проверим все остановки, и так найдём нужный двор.

— Не помню я номеров. Мне вообще казалось, что мы садимся на первый попавшийся трамвай, но приезжаем куда надо. А один раз трамваи стояли. Наверное, не было электричества, или случилась авария. Представляете — десятки пустых трамваев, один за одним. Красные и желтые. С дверцей-гармошкой и дверцей-купе. Вы помните такие ребристые, будто пластмассовые трамваи с дверцей-купе?

— И что же вы делали, когда трамваи встали?

— Дедушка сказал: «О, нам повезло. Музей трамваев сам к нам приехал, не надо до него добираться через непроходимые леса и болота». Мы шли, и почему-то шли по проезжей части. У некоторых трамваев были открыты все двери, и мы входили внутрь, проходили вагон насквозь и выходили на улицу. А потом спустились в метро и всё равно поехали искать Дом Мёртвого Хозяина.

— На метро? И вы приехали туда на метро?

— Да… Вы знаете, я совершенно об этом забыла.

— И что это была за станция? Помните?