– Да нет, – подойдя к постели Марго, Джинджер провела рукой по тонкому покрывалу. – Марго была не из тех, кто любит заниматься украшательством. Она ничего не вешала на стены – по крайней мере, на протяжении тех двух лет, что я тут работаю. Собственно говоря, у нее была всего одна фотография, – открыв ящик ночного столика, Джинджер вытащила оттуда снимок в рамке и передала его Клэр.

То был семейный портрет – выцветшее черно-белое изображение, явно сделанное любителем. Мужчина и женщина стояли на ступеньках белого дома, размеры и форму которого невозможно было определить на таком близком расстоянии. Перед взрослыми расположились трое детишек: белокурые мальчик и девочка примерного одного возраста и темноволосый паренек, явно выше их и взрослее.

– Брат привез ей эту фотографию, когда она только поступила к нам, – сказала Джинджер.

– Этот высокий парнишка?

– Да, Рэнди. У него свой ресторан в Вирджинии, в Арлингтоне. Это недалеко от того места, где вы живете, так ведь?

– Да, весьма близко.

– «Фишмонгер». Слышали о таком?

Клэр кивнула. Ей доводилось слышать это название, хотя в самом ресторане она никогда не бывала.

– Судя по всему, весь первый год он регулярно навещал Марго, пытаясь хоть как-то достучаться до нее, – заметила Джинджер. – Точно сказать не могу, поскольку меня тут в то время еще не было. Однако она уделяла ему не больше внимания, чем остальным. И в последние два года он заглядывал сюда не чаще, чем раз в пару месяцев. Думаю, он просто не выдержал и отступился. По правде говоря, я бы не стала его за это упрекать.

– Какие у них были отношения?

– Марго ни с кем не поддерживала отношений. Когда она покончила с собой, я позвонила Рэнди, чтобы сообщить об этом. Он был немногословен. Поблагодарил меня и сказал, чтобы я отдала ее вещи благотворительному фонду. Вот и все, – она забрала у Клэр фотографию в рамке. – Я собиралась отправить это ему, – она бросила взгляд на изображение. – Я думаю, он остро переживал собственную беспомощность в том, что касалось Марго. Со мной это тоже случалось. Трудно работать с тем, до кого ты не можешь достучаться.

Беспомощность. Именно ее ощутила Клэр во время своей краткой беседы на мосту. Можно представить, каково приходилось брату Марго.

Джинджер кивнула в сторону двери.

– Идемте, я покажу вам, где она проводила почти все свое время.

Миновав еще один длинный, унылый коридор, они оказались в просторной, хорошо освещенной комнате. Три стены здесь почти полностью состояли из окон, так что в солнечный день комната должна была купаться в свете. Клэр показалось, будто она выбралась на волю из душного чулана.

В комнате находилось с дюжину пациентов. Кто-то смотрел стоявший в углу телевизор; еще несколько человек играли в карты. Лишь пара из них взглянули на Джинджер и Клэр, когда те вошли, но и они тут же вернулись к своим занятиям.

Джинджер кивнула в сторону пианино, высящегося у дальней стены.

– Вот излюбленное место Марго. Нам всем тут не хватает ее музыки. Она всегда играла что-нибудь из классики, хотя один раз, – добавила Джинджер с улыбкой, – один раз, когда Нонни вошла в комнату, Марго начала наигрывать «Love Me Tender».

Клэр рассмеялась.

– Это было единственным проблеском юмора с ее стороны, – пожала плечами Джинджер. – Она ни с кем не разговаривала. Ни с работниками больницы, ни с другими пациентами.

– Но она разговаривала со мной на мосту, – возразила Клэр. – Это была довольно сумбурная, но все-таки речь.

Джинджер кивнула.

– Да, ей случалось произнести фразу-другую, но все они мало что значили. Я знаю, что она могла бысказать. Думаю, она просто не снисходила до этого. В уме ей, впрочем, нельзя было отказать.

– Откуда вы это знаете?

– Она постоянно читала. У нас тут есть небольшая библиотечка, так Марго прочла все книжки от корки до корки. Художественные произведения, и не только. Еще она писала.

– Неужели? – с интересом спросила Клэр. – Что писала, рассказы?

– Нет. То есть, может, и рассказы писала, но мне об этом ничего не известно. Она сочиняла письма к другим пациентам – как правило, очень длинные и весьма складные, хотя почерк у нее, надо сказать, был не ахти. Может, сказывалось отсутствие практики. А может, все дело было в лекарствах, которые она принимала. В этих письмах она обычно раздавала советы. Во время групповой терапии пациенты часто жаловались на свои проблемы. Марго на таких сеансах помалкивала, по своему обыкновению, зато потом писала человеку письмо, где и высказывала свои мысли.

– Надо же. И насколько дельными были эти советы?

– Как ни странно, весьма дельными, – усмехнулась Джинджер. – Если не считать того, что письма эти, по словам Марго, она писала под диктовку Бога или своего умершего брата.

– Ясно, – улыбнулась Клэр. Она едва не забыла о том, почему Марго жила в этом унылом месте. – Если хотите, я отвезу фотографию Марго ее старшему брату, – неожиданно для себя предложила Клэр. – Все равно я собиралась побеседовать с ним.

Джинджер с некоторым сомнением взглянула на фотографию, но затем кивнула.

– Почему бы и нет, – сказала она, вручая снимок Клэр. – Я позвоню ему и скажу, что фотография теперь у вас.

Выбравшись наконец из больницы, Клэр с наслаждением вдохнула чистый холодный воздух.

Надо бы сообщить Джону, что она уже едет домой, подумала Клэр, забираясь в машину. Ему и так пришлось поволноваться из-за нее. Ладно, она остановится где-нибудь в дороге и позвонит.

Клэр положила фотографию Марго на соседнее сиденье и снова взглянула на высокого мальчика. Рэндалл. Рэнди. Темноволосый и по-юношески нескладный, он плохо вписывался в эту семейную идиллию. Парень стоял, прищурившись от света, и взор его, казалось, был устремлен прямо на камеру. Или на Клэр.

По пути домой ее взгляд то и дело падал на фотографию, на худощавого подростка. Он тоже пытался достучаться до Марго, сказала Джинджер. Пытался спасти ее. Рэнди, как никто другой, способен понять, что должен чувствовать тот, кому это так и не удалось.

Вьенна

В кафе «У Карни», как всегда, было шумно и людно, но Джон заказал столик в самом конце зала, чтобы они с Пэт могли хотя бы перекинуться парой слов. Невзирая на постоянную толкучку, они любили обедать именно «У Карни». Как и Джон, Пэт Вуковски была прикована к инвалидному креслу, а это кафе славилось удобным пандусом, ведущим к входной двери, и широкими проходами между столиками. Тот факт, что кормили здесь весьма вкусно, был для них лишь дополнительным плюсом.

Клэр как раз была на пути домой из Западной Вирджинии. Она позвонила Джону за несколько минут до обеденного перерыва и рассказала о встрече с социальным работником из лечебницы. Джон выслушал ее со всем терпением, на какое только был способен. Его пугала поглощенность Клэр той бедняжкой с моста. Жена менялась на глазах, и это не могло его не тревожить. Ее интерес к делам фонда стал угасать, да и дома он не раз замечал, что Клэр смотрит в пространство отсутствующим взором. Он бы еще смог понять подобную перемену в ком-то другом, но Клэр принадлежала к тому типу людей, которые способны отмахнуться от любой неприятности. Ей ничего не стоило утешиться какой-нибудь избитой фразой, вроде того, что никто и не обещал им райских кущ. Человеку, едва знакомому с Клэр, она могла показаться едва ли не простушкой, но Джон-то знал, насколько обманчивым было это представление.