Надежду словно пронзило током: «Только не это! Уверена, Любу-маму схоронили в таком платье! У меня такое же платье, только расцветка другая, Валька Сидориха шила».

А Ольгу ничем не отвлечь! Ее глаза заблестели, она оглянулась в поисках продавца. С любезной улыбкой к ним подошла девушка и уточнила:

— Вас, наверное, интересует это платье. Сейчас я сниму его, — и пока длинным шестом пыталась подцепить платье, продолжала: — У нас их было всего три штуки. Это наш товар, отечественный. Прислали из нашей области, из какого-то городка.

Ольга и Надя девушку не слушали. Их взгляды были прикованы к платью, только по разным причинам. Надежда придумывала, что такое неприятное сказать о платье, чтобы Ольга его не купила. Не хотела она видеть Ольгу в таком наряде, расцветкой похожей на мамину блузку!

А Ольга прикипела к нему, и было очевидно — ее ничто не остановит. Тогда Надежда начала всеми силами затягивать примерку. То объявляла, что сзади (Ольга-то не видит!), на спине, платье топорщится, на что Ольга резонно заметила:

— Отутюжим дома хорошенечко, и все будет в порядке!

В конце концов Надя сказала прямо:

— Оля, оно слишком для тебя простое! Ты же слышала — его вроде как из деревни прислали!

Ольга двумя руками держала платье, как бы боясь, что отнимут, и искала глазами, кто завернет ей покупку. И смеясь, ответила Надежде:

— Значит, из деревни прислали лично для меня! — Еще раз, взглянув с умилением на платье, добавила: — Я им очень-очень благодарна!

Ничего не добившись, Надя смирилась, напомнив Ольге, что пора домой. Она пообещала Платону сегодня собирать с ним цветы для гербария. Но раскрасневшаяся Оля требовала «продолжения бала»! Она удивленно воскликнула:

— Как домой?! Мы же еще тебе ничего не купили!

Надежда поспешила ее успокоить:

— Оля, я не планировала на сегодня покупки. Даже карточку не взяла. И потом, мне пока ничего не нужно. На первый случай у меня есть в чем выйти.

Ольга, с видом обиженного ребенка, ответила:

— Но зато я планировала сегодня две покупки — мне и тебе! Не волнуйся, домой придем вовремя. Я знаю, какую покупку наметила для тебя. Пойдем!

Она поднялась на этаж выше. Здесь было еще ярче, чем на третьем этаже. Всевозможные головные уборы — шляпки, береты, панамки…

Надежда, поняв, что Ольгу не остановить, смешливо спросила:

— Ты, наверное, мне шляпку с вуалью купишь? И будешь слушать Ахматову: «…сжала руки под темной вуалью…»

Ольга быстрыми шагами шла впереди, Надежда еле поспевала за ней. Шляпки остались позади, и остановились девушки в отделе платков. Привязанные за кончики, они гирляндами свисали вдоль полок, в глазах рябило. Пока Надя пыталась на чем-нибудь остановить взгляд, Ольга подошла к ней и, протягивая бумажный пакет, сказала:

— Вот твоя покупка. Это мой подарок тебе. У меня такой же есть, только расцветка другая. Уверена, тебе понравится!

Надежда машинально взяла пакет, хотела было начать: «Не принимаю никаких подарков, отдам деньги… это унижение…» Но Ольга вела себя столь чистосердечно, что язык не повернулся нести эту чушь. Всего лишь сказала:

— Дома посмотрю, тогда и спасибо скажу!

Дома было все в порядке. Платон с бабой Капой сидели за кухонным столом, заваленным разными цветами — мелкими, крупными. Мальчик покровительственным тоном подсказывал бабе Капе, какие цветки подойдут для гербария.

Надя пошла в свою комнату переодеться, заодно посмотрела свой подарок. Это был шелковый платок. Надежда только сейчас поняла, что до сих пор шелк в руках никогда не держала. Платок уютно обволакивал, скользя между пальцами. Необычной была расцветка: так сразу и не скажешь, что там нарисовано — что-то теплое, доброе…

Надя заставила себя аккуратно сложить платок и положить в шкаф.

Позже Надежда узнала — цена платка в полтора раза превышала стоимость Ольгиного платья.

* * *

Выставка была намечена на субботу. Конференц-зал находился в здании кинотеатра. Небольшое по площади, со светлыми высокими окнами, помещение замечательно подошло для Олиных картин. Так она сама возбужденно говорила всем домашним. Картин, конечно, до сих пор еще никто и не видел.

Надя помогала рассылать по электронным адресам приглашения. Капитолина Ивановна в последний перед выставкой день ходила поджав губы, явно чем-то недовольная. Видя, что за хлопотами ее обиды никто не замечает, не выдержала, открылась Наде:

— Как ты думаешь, Надюша, Ольга Платоновна пригласит меня на свою выставку? Или я уже по возрасту не подхожу?

Надежда не ожидала подобного вопроса, поэтому ответила уклончиво:

— Тетя Капа, мне кажется, это само собой разумеется. Соберемся все вместе да и пойдем. Я слышала, Оля и охранника Володю приглашала.

Вечером, когда Ольга и Надя обговаривали последние детали грядущего мероприятия, Надежда уточнила:

— Оля, Капитолина Ивановна беспокоится: ты пригласишь ее на выставку?

Ольга ответила не совсем уверенно:

— Да, я сказала, если хочет — пусть приходит. — Затем, помолчав, закончила: — Думаю, ей будет неинтересно.

Надя, не выдержав, горячо возразила:

— Зато мне становится все любопытнее! И еще хочу спросить, ты тоже посылала приглашения по электронке или только я? Если так, тогда что-то мало будет гостей.

— Да, Надя. Те, которым ты разослала, и будут. И наши все домашние. Папы не будет, его вызвало начальство. Вчера уехал и вернется только через два дня. Но это даже лучше. Папе тоже, уверена, покажется неинтересно. А вообще, я уже жалею, что затеяла это…

В глазах Ольги сквозила растерянность. Надежда видела нервозность Ольги, и девушке не терпелось взглянуть в конце концов, что же там за картины!

* * *

Выставка открывалась в три часа дня. Ольга с мужем и Платошкой поехали вперед, а бабу Капу и Надежду повез Володя. Капитолина Ивановна нарядилась в темно-синий костюм и белую блузку с кружевным воротником. Волосы ей довольно искусно уложила домработница Лиза, посоветовавшая бабе Капе не совать в рукав блузки носовой платок, а положить его в сумочку.

Накануне выставки Надежда нашла в Интернете несколько статей о живописи. В институте, где она училась, посещение лекций по искусствоведению было факультативным. Надя ходила на лекции — в школе она неплохо рисовала, и ей было интересно. Но заниматься всерьез не захотела.

Сидя в машине, мысленно повторяла: «символизм, сюрреализм, романтизм…», вызывая в памяти картины великих — Шишкина, Репина, Пикассо. Даже пришла на ум нашумевшая картина «Крик» норвежского художника. Кажется, его фамилия Мунк, с удовлетворением вспомнила Надежда, похвалив себя.

* * *