баронам превращать их владения в личные королевства. Но ее возможности исчерпаны. Она пригласила Медию заключить договор. Сам знаешь, именно поэтому я и послала тебя в Аттолию. Если она примет помощь от медийцев, если они высадятся на наших берегах, то съедят нас заживо – и Аттолию, и Саунис, и Эддис. Я послала тебя, чтобы выяснить, насколько близки стали ее связи с Медией, потому что Саунис не прекратит попыток сместить Аттолию с престола.

– Объяви войну Саунису.

– Не могу. Саунис слишком силен. Эддис и Аттолия совместными усилиями могли бы его победить, но Аттолия не желает иметь ничего общего с Эддисом. Она ненавидит меня и всеми силами старается сохранить власть над собственной страной. Помнишь, она приезжала ко мне на коронацию, – пояснила Эддис. – Отвела меня в сторонку и долго давала советы, как удержаться на троне: поднять налоги, чтобы были деньги на подавление любых мятежей, увеличить численность армии, почаще устраивать чистки среди советников. Никому не доверять, немедленно подавлять любые угрозы, даже самые незначительные.

Эвгенидес слушал ее раскрыв рот. Королева пожала плечами:

– Она сидит на троне всего несколько лет. Если бы Эддис хоть немного походил на Аттолию, советы были бы очень хороши. Она меня терпеть не может за то, что я не приняла ее советы, и за то, что в своей стране я в них не нуждаюсь. А еще – за то, что у меня есть ты, Эвгенидес, и благодаря тебе Саунис со своим продажным двором не рискует сюда соваться.

Она встала, сунула руки в карманы шаровар и прошлась по комнате. Привстав на цыпочки, выглянула в окно. Интересно, когда она снова начала носить шаровары, подумал Эвгенидес. И не смог припомнить, когда, помимо, официальных обедов, видел ее в платье.

– Ты никогда не угрожал ей напрямую, но всегда был угрозой для Сауниса, – сказала Эддис. – Если бы Саунису было еще с кем ссориться, он бы меньше внимания уделял Аттолии. Он лает на наше дерево с той минуты, когда она отрубила тебе руку. – Королева обернулась к Эвгенидесу. – Пытаясь подмять под себя Эддис, Саунис рискует завязнуть на много лет. Он поймет, что нас легко укусить, но трудно проглотить. – Она тонко улыбнулась. – Казнив тебя, Аттолия добилась бы того же самого, но ей хотелось побольнее ужалить и тебя, и меня. – Она взглянула на него. – Все это тебе известно.

– Почти всё, – признал Эвгенидес. – Не понимаю только, за что Аттолия так меня ненавидит.

– Одевайся, – сказала королева. – Я велю принести завтрак и расскажу тебе еще кое-что.

* * *

– Если бы Саунис не боялся тебя, то давно начал бы попытки ослабить Эддис. Мой двор предан мне, и, думаю, у него не получается подкупить их, однако главная его сила – торговля. Мы зависим от импорта. Рано или поздно он прекратит поставлять нам товары. А если Аттолия будет торговать с Медией, то мы и оттуда ничего не получим.

– Мне это известно, – сказал Эвгенидес.

– Разумеется. Но тебе неизвестно, что я уже давно подумываю о свержении королевы Аттолии.

Эвгенидес моргнул.

– Я понимаю, что свергать соседнего монарха можно только в полном отчаянии и что никто из наследников не окажется приятнее ее, но Аттолия, пытаясь соперничать с Саунисом, становится все более и более неустойчивой, а когда вокруг, как стервятники, вьются медийцы, неустойчивость опаснее всего, – объясняла Эддис, расхаживая по библиотеке. – Потом она отрубила тебе руку, и тут уж мне захотелось повесить ее на стене ее собственного дворца. И со мной соглашались все до единого жители Эддиса. Мы с твоим отцом считали, что если у Сауниса будет возможность посадить в Аттолии марионеточного правителя и сделать это быстро, пока не вмешались медийцы, то Саунис оставит Эддис в покое.

Королева пожала плечами и признала:

– В этом смысле мы не лучше Аттолии. Чтобы спасти Эддис, я без колебания бросила бы ее страну на растерзание этому псу Саунису.

– И что?

– Остановил нас не кто иной, как волшебник. Он сказал Саунису, что, если на Аттолию нападут одновременно Саунис и Эддис, она заключит договор с Медией. Может, он и прав, но, по-моему, она и так уже пытается договориться с медийцами. Я надеялась, что если у них вспыхнут одновременно война внутренняя и война внешняя, то страна сплотится против медийцев и против своей королевы. Они приняли бы марионеточного правителя из Сауниса, а мы бы от нее избавились. Медийский император не сможет вмешаться без приглашения от действующего правительства страны, иначе нарушит договор с Великими державами Континента. А Великие державы, как и мы, не желают видеть медийцев на этом побережье, они, конечно, тоже вмешаются при первом же удобном случае, но нам меньше всего нужны конфликты на нашей территории.

– И что же происходит сейчас?

– Саунис хочет заполучить и Эддис, и Аттолию. Я предложила ему помочь мне, но он вместо этого предпочел объединить силы с Аттолией, хотя и не признаёт этого напрямую. Когда погода наладится, она попробует поднять армию к ущелью. Поход будет медленным, и почти все потери лягут на ее сторону; у нее нет пространства для маневра. Если она доберется до главных крепостей, Саунис приведет свою армию на другую сторону ущелья. Перед своей атакой он хочет убедиться, что оборонительные сооружения на этом берегу Сеперкии не будут укреплены. Мы эвакуировали население из прибрежных гор и перегнали весь скот через мост в эту часть страны. Овец у нас теперь больше чем достаточно. Если вскорости не начнем их забивать, они съедят все пастбища. В серебряные рудники заложили взрывчатку, чтобы взорвать, если будет риск потерять их.

Помолчав, Эддис сухо добавила:

– Торговля через ущелье приостановлена. Это сделала я. Решила опередить в этом прибрежных властителей. Теперь товары перевозятся на кораблях через внутренние острова. Разумеется, усилилось пиратство.

– Мы можем остановить аттолийскую армию? – спросил Эвгенидес.

– Нет. – Эддис с грустью провела рукой по волосам. – Для этого пришлось бы бросить в ущелье всю нашу армию. Мы бы ее остановили, но остались без защиты по всем другим фронтам, а Саунис только этого и ждет.

– Когда, по твоим расчетам, они появятся?

– Армия Аттолии преданна ей и хорошо обучена, но ее надо снабжать, а это замедляет продвижение. И еще долгая зима. Из-за снегов ущелье все еще закрыто, а когда начнется таяние, притоки Сеперкии выйдут из берегов и сделают дороги непроходимыми. Обычно по весне мы тратим несколько недель на ремонт, и только после этого ущелье можно открыть. Разумеется, в этом году никаких ремонтов не будет.

– Когда?

– В середине весны, если повезет.

– И какие у тебя планы?

Эддис помрачнела:

– Покинуть часть страны на том берегу Сеперкии – прибрежные горы и серебряные рудники. Мы сможем удержать вход во внутренние долины. Зерна хватит на всю следующую зиму.

– А потом?

– Мы надеемся, что Саунис и Аттолия измотают друг друга так, что им станет не до Эддиса. Если будет угодно богам, они не смогут долго оставаться союзниками. Рано или поздно одному из них захочется разорвать прежний договор и примкнуть к нам. И пусть это случится до того, как мы начнем голодать.

– А если они останутся союзниками?

– Тогда мы капитулируем, Эвгенидес, и мне придется покинуть трон. Прибрежные горы и серебряные рудники, скорее всего, достанутся Аттолии. Саунис получит Гефестийскую долину и железные рудники, если не попытается прибрать к рукам всю страну. В любом случае ты останешься вором бывшей королевы. А теперь мне надо поговорить с Ксенофоном. Он меня ждет.

– Да, – сказал Эвгенидес. – Иди, обязательно поговори с Ксенофоном. – Он ушел в свою спальню и захлопнул дверь.

* * *

Весь день Эвгенидес просидел, глядя в огонь, а ночью вышел из комнаты и побрел по опустевшим коридорам дворца. Он размышлял. Рассеянно, не замечая, проходил мимо знакомых мест: стенная панель, открывавшая путь в коридор позади королевских покоев; кладовка с крошечным окном, из которого можно дотянуться до такого же крошечного окошка в гардеробной его родича Фринидиаса; весьма полезный тайник под винтовой лестницей.

Глубокой ночью дворец был погружен в сон, и он всегда считал, что эти часы принадлежат