выезжать на улицы днем, чтобы не мешать движению. Приближался рассвет, возницы ругались на чем свет стоит, а лошади медленно, шажок за шажком, плелись к рыночным воротам. Огромные животные обычно были смирными, но сейчас, испугавшись галдящих толп, натягивали поводья и ржали, перекрывая уличный гам.

Крепко держа волшебника за край плаща, Эвгенидес пробирался вдоль вереницы повозок. Почти у самых рыночных ворот он нашел ту, которую искал, и ловко вскочил внутрь. Волшебник обратил внимание, что с одной рукой он двигается ничуть не хуже, чем с двумя. Вор обернулся помочь волшебнику, и тут заговорил человек, сидевший на дне повозки:

– Еле проскочили. – Повозка выбралась из затора и, набирая скорость, прогрохотала по освещенному факелами туннелю под городской стеной. – Вижу, ты добыл что хотел.

– А как же, – отозвался Эвгенидес.

* * *

Отъехав от города на несколько миль, повозка свернула с главной дороги на ухабистый проселок, ведущий к крестьянскому двору с конюшнями. У конюшен ждали оседланные лошади – по одной для каждого пассажира, не считая волшебника и Эвгенидеса.

Эвгенидес, не отпуская от себя волшебника, стоял и смотрел, как его спутники рассаживаются по коням. Всадники коротко кивнули ему и ускакали.

Вскоре они скрылись из виду. Остались только Эвгенидес и волшебник, да еще слуга, неслышно распрягающий тягловых лошадей. В крестьянском доме было темно, во дворе тихо. Предрассветное небо окрасилось розово-голубым, в воздухе стояло безветрие. Одна из лошадей вздохнула и топнула по пыли могучим копытом. Вор скрылся в конюшне через распахнутые двери и через мгновение вынырнул, успев сменить накладную руку на крюк. Выкатил стройную почтовую колесницу – он с легкостью мог тянуть ее одной рукой. Поймал на себе удивленный взгляд волшебника и улыбнулся:

– Видите, как хорошо я спланировал наше маленькое приключение. Раздобыл не только повозку, но и колесницу. Возничим будет Тимос.

Тимос увел тягловых лошадей в конюшню и привел вместо них пару скаковых. Красивые животные грациозно перебирали ногами, радуясь утренней прохладе. Эвгенидес отступил в сторону, чтобы не мешать, а Тимос подвел их к колеснице и стал запрягать. Закончив, встал на передок. Эвгенидес поднялся вслед за ним и поманил волшебника.

Почтовая колесница была легкая и хорошо сбалансированная. Волшебник ступил на обитый кожей пол и почувствовал, как тот прогибается под ногами. Покосившись на Эвгенидеса, он покрепче ухватился за поручни. Лошади рванули с места, колесница обогнула дом и вернулась на изъезженную главную дорогу. После этого Тимос дал лошадям самим выбирать себе шаг, и они помчались резвым галопом. Мимо, сливаясь в дымке, пролетали поля, дома, оливковые рощи, целые деревни. Время шло, солнце поднялось высоко над головой, а лошади не замедлили бега, пока Тимос не остановил их у таверны. Трое путников спешились и подождали, пока лошадей сменят на свежих. Эти тоже неслись как ветер до следующей остановки.

Пока меняли лошадей, времени на расспросы не находилось, а уж на ходу в трясущейся колеснице было и вовсе не до разговоров.

– Подкрепимся и поедем дальше. – Эвгенидес указал на стол, накрытый под деревом. Волшебник охотно, но очень медленно побрел в тень.

– Устали? – спросил Эвгенидес.

– Старый я стал, – ответил волшебник. – Негоже человеку, которого я считал другом, хитростью вытаскивать меня, в моем возрасте, из дома.

Эвгенидес оглянулся через плечо.

– А кто сказал Саунису, что пришло самое время захватить Эддис? Кто посоветовал ему объединиться с Аттолией, чтобы завоевать нас? Если бы не вы, он бы сейчас вытаптывал зерно на полях Аттолии, сами знаете.

– Верно, – с грустью признал волшебник.

– И поделом вам будет, если я привезу вас в Эддис и брошу в тюрьму лет на пятьдесят.

Волшебник опустился на скамью и спрятал лицо в ладонях.

– С точки зрения исторической значимости не важно, проведу ли я остаток жизни в Эддисе в удобстве или в тюрьме.

– Если вас интересует только историческая значимость, могли бы оставаться в постели и ждать, пока за вами придет королевская стража.

Волшебник, конечно, предпочел бы спасти собственную шкуру, но понимал, что на кону стоят гораздо более важные вещи.

– Эвгенидес, если бы Саунис захватил Эддис, то он бы смог остановить вторжение медийцев и дать им отпор, даже если в Аттолии вспыхнет внутренняя война. Если он не сумеет объединить хотя бы Саунис и Эддис, то все три страны по отдельности будут поглощены, по историческим меркам, в мгновение ока. Это понимаешь даже ты.

– Я понимаю только одно, – возразил Эвгенидес. – Каждый с радостью готов бросить на растерзание псам чужую страну. Я не имею никакого желания попадать под власть Медии, но не стремлюсь и сдаваться на милость Сауниса. И не надо обвинять меня в политической наивности. Я бы охотно перерезал Саунису горло во сне, но его наследник еще не готов возглавить королевство, и не хватало только, чтобы в Саунисе вспыхнула гражданская война и туда под шумок вошли медийцы. Лошади готовы.

Он подхватил крюком сумку, лежащую на столе, сунул туда несколько буханок хлеба и шагнул через двор к колеснице.

– Ген! – окликнул его волшебник, не вставая со скамьи.

Эвгенидес остановился и бросил взгляд через плечо.

– Ты в твои годы успел стать безжалостным, – заметил волшебник.

– Верно.

* * *

Они свернули с дороги к главному ущелью и поскакали к горам. Если волшебник и удивился, то все равно не смог ничего спросить – дыхания не хватало. Пришлось ждать, пока лошади замедлят бег и остановятся на повороте безлюдной дороги.

– Куда мы едем?

– Везем вас в уютную охотничью избушку на береговой стороне ущелья. Я не выходил из комнаты много недель, поэтому, если меня увидят в ущелье вместе с вами, это вызовет подозрения. Отсюда я пойду пешком, поднимусь по Остерской тропе и спущусь в столицу с дальней стороны, где меня почти никто не увидит.

– А если увидят меня, трудностей не возникнет?

– Мы надеемся, что вас никто не увидит, а если увидят, не узнают. Меня отличить намного легче, поэтому не будем полагаться на волю случая. Я должен остаться незамеченным.

Волшебник поднял глаза на горы и перевел взгляд на Эвгенидеса.

– Сумел же я спуститься, – пожал плечами вор. – Посмотрим, сумею ли подняться.

– Должен же быть более легкий путь, – сказал волшебник. – Нет, лично я, конечно, буду рад видеть, как ты разобьешься вдребезги, свалившись со скалы…

Эвгенидес улыбнулся – волшебник впервые увидел у него настоящую улыбку.

– Легких путей много, но по ним я не успею вернуться вовремя. Наслаждайтесь жизнью в избушке. У вас будет стража, но им велено обращаться с вами вежливо. Вы почетный гость.

Эвгенидес спустился с колесницы и кивнул возничему. Тот с трудом развернул лошадей на узкой дороге.

– Надолго ли? – спросил волшебник.

Эвгенидес выразительно пожал плечами. Колесница скрылась вдалеке.

* * *

Узнав, что корабли Сауниса пошли ко дну в собственной гавани, Аттолия первым делом послала за своим главным шпионом.

Ходили слухи, что диверсию устроили несколько человек, одетых саунисскими моряками. Они якобы вернулись на свои корабли освободить офицеров от вахты. Без помех поднялись на борт и легко нашли дорогу в пороховые погреба. Тем не менее королева хотела разузнать о диверсантах побольше. Может быть, у одного из них не было руки?

– Он не выходил из своей комнаты, ваше величество.

– У него есть слуги? Которые приносят еду, одевают его по утрам, забирают грязную одежду, выливают ночной горшок? Они вами перекуплены? Там хоть кто-нибудь может подтвердить, что видел Эвгенидеса в той комнате?

– Нет, ваше величество, но…

– Тогда откуда же такая уверенность?

– Ваше величество, но…

– Что «но», Релиус?

Секретарь осторожно перевел дух.

– Ваше величество, нет никаких подтверждений, что в последние недели вор хоть раз выходил из своих покоев. У нас есть достоверные сообщения о том, что он поссорился с королевой и она о нем ни словом не упомянула. Кроме того, ваше величество, в той диверсии участвовали несколько человек, а в прошлом вор всегда работал в одиночку. Мы даже не уверены, что это дело рук эддисийцев. Исчез волшебник, и его ученик утверждает, что он вступил в сговор с нами. Мы знаем, что это не так, но больше мы не знаем ничего. Нам неизвестно, кто его хозяева.

– Кто же еще? – спросила королева.

Секретарь, поколебавшись, продолжил рассказ. Неизвестно, как