Она подошла к окну. И вдруг с удивлением поняла, что мерзкий гнилостный запах исходит именно от цветка. Это был самый прекрасный цветок из всех, что ей приходилось когда-либо видеть, но почему-то он источал густой аромат разложения и гниения.

– Мясным бульоном тебя поливали, что ли? – почти ласково обратилась она к растению, которое в тот момент казалось ей более достойным собеседником, чем на глазах слетевший с ума жених. – Какие у тебя лепесточки! Откуда же ты здесь? Надо тебя забрать. А то кто будет тебя поить, кто любоваться будет?

– Такое впечатление, что дед нарочно уничтожил всё. Он же не пускал сюда никого в последние дни. Каждый день рвал бумаги… – тем временем бубнил Юра. – Но зачем… Это же была его жизнь. Он все время твердил, что занимается чем-то важным, что хочет оставить след в науке, что его работа станет основой новейших открытий… И вот куда-то деть. Зачем?..

Юля слушала его вяло. Затаив дыхание, она любовалась прекрасным цветком. Ее обоняние уже привыкло к гнилостному запаху, исходящему от его нежных мясистых лепестков. Она протянула руку, чтобы погладить цветочек, и вдруг ей показалось, что растение шевельнулось, будто от порыва ветра, потянулось к ней. Словно это был истосковавшийся по ласке кот, а не комнатный цветок. Но все окна в квартире были плотно закрыты. Как завороженная, Юля погладила лепесток и даже не услышала, как Юра за ее спиной, чуть повысив голос, сказал, чтобы она ничего не трогала, ведь в кабинете деда все предметы были неприкасаемыми, нельзя было даже к дубовой поверхности массивного стола прикоснуться, не спросив разрешения. Юра это с детства усвоил.

Юля не слушала. И вдруг на ее глазах произошло нечто действительно необычное. Алый цветок как будто ожил, зашевелились толстые лепестки с прожилками бордового сока. Цветок вдруг стал похож на похотливо приоткрытый рот, приготовившийся ответить на откровенный поцелуй. Лепестки мягко и уверенно обхватили ее палец, который Юля от изумления даже не отдернула, и она ощутила болезненный укол и почувствовала, как по руке побежала горячая струйка крови.

– Он… Он меня укусил! – вскрикнула она.

В самой сердцевине распахнувшегося бутона блеснуло жало – как будто металлическое, толстое, острое, алчущее крови.

Они ушли, оставив мерзкий цветок на окне, и закрыли дверь в кабинет на четыре замка.

* * *

Катерина никогда в жизни не позволяла себе смелых поступков. Главным качеством ее характера была осторожность. С самого детства. Родители не могли на нее нарадоваться – чудесный, спокойный, послушный ребенок, который, даже прежде чем наступить в обычную лужу, сначала долго и задумчиво трогает ее мыском сапога. Педантичная аккуратистка, отличница – без особенных талантов, но с упорством, которое берет города намного чаще, чем божественная искра. Даже в возрасте подростковых гормональных бурь с ней не было никаких проблем. Она никогда не разговаривала с незнакомыми людьми, возвращалась домой не позже девяти вечера, избегала сомнительных приключений даже самого невинного характера – вроде байдарочных походов или прыжков на веревке с моста, которые тогда, в конце девяностых, вошли в моду. Никакой безбашенности, никакого ветра в голове – только холодный расчет.

И сейчас, быстро приближаясь к берегу, оставив за спиной ненавистную яхту и высоко держа над головой полиэтиленовую пляжную сумку с деньгами и документами, Катерина чувствовала такую опьяняющую свободу, что это было похоже даже на счастье. Она совершила очень, очень глупый поступок. Ее летний гардероб стоимостью в несколько десятков тысяч долларов, роскошный итальянский чемодан, даже миниатюрный ноутбук остались на яхте. Зато впервые в жизни Катерина послушала зов сердца. Всегда жила «от головы» и вдруг, разменяв третий десяток, вот так по-идиотски и безрассудно послушала сердце. Разумеется, она понимала, что Роман сообщит обо всем в агентство, по Москве поползет слушок, и хорошей работы в эскорте ей больше не видать. Слишком велика конкуренция – из агентств выгоняют и за меньшие проступки. Речь идет о больших деньгах, и никому не хочется связываться с ненадежными девицами.

«Ну и что! Ну и пускай! Больше никогда не буду этим заниматься, – весело думала Катерина, загребая податливую теплую воду единственной свободной рукой. – Куплю билет на ближайший рейс, вернусь в Москву и напишу книгу. Или сценарий. Мне есть что рассказать людям!»

Она отлично плавала и чувствовала себя в полной безопасности. Берег был уже так близко, что она могла разглядеть и старую рыбацкую лодку с пробоиной на дне, которая кверху брюхом валялась на пустом пляже, навсегда покинутая хозяевами, и стайку тощих бродячих собак, медленно бредущих вдоль линии прибоя в поисках рыбы, выброшенной на песок.

Вдруг девушка почувствовала, как кто-то мягко погладил ее ногу под водой. Осторожное осознанное прикосновение живого существа. Но даже это ее не напугало – океан кишмя кишел живностью, и почти все создания, которые могли проявить к ней любопытство, были для человека безопасны. Во всяком случае, так сказал ей Роман в их первый день на яхте. «Можешь смело прыгать с бортика, когда захочешь, хоть ночью. Здесь нет ни акул, ни скатов, ни даже морских змей».

Катерина себя успокаивала. Однако ее невидимый подводный спутник не отставал. Теперь его прикосновения стали более настойчивыми, как домогательства уличного приставалы. Она раздраженно дернула ногой и остановилась, пытаясь разглядеть назойливую рыбину в мутноватой волнующейся воде. И ей даже удалось заметить сероватую тень, проскользнувшую прямо под ней. Эта тень была довольно велика, а Катерина относилась к поколению, с замиранием сердца смотревшему фильм «Челюсти», поэтому инстинкт самосохранения заставил ее сердце заколотиться, а пальцы, сжимавшие пакет, разжаться. В конце концов, плевать на деньги и документы. Главное – добраться до берега. Она что-нибудь придумает. Заявит в полицию, те найдут Романа. Он вернет чемодан и оплатит билет до Москвы.

По всей видимости, какая-то часть ее существа уже в тот момент знала о надвигающейся неизбежности. Знала, что из воды ей не выбраться, обратный отсчет времени уже запущен и никто не услышит ее сдавленных криков. Но человеку ее характера было трудно просто ожидать кончину, поэтому Катерина отчаянно боролась. Она яростно гребла к берегу, однако чьи-то сильные руки, сжимая ее щиколотку, тянули вниз. Уйдя под воду с головой, она открыла глаза и успела разглядеть существо, которое ее настигло. Это была не акула, как она предположила в начале, и не осьминог, несмотря на то, что из рыхлого, как обточенный ветрами камень, тела существа произрастали кривоватые цепкие щупальца. У существа был единственный глаз, огромный, лунного желтоватого цвета. Они смотрели друг на друга под водой – всего одно мгновение, которое показалось ей вечностью. После чего существо резко вскинуло щупальцу, увенчанную темным длинным шипом. Четкий прицеленный удар был направлен в лицо женщины, и в следующую секунду она с беззвучным криком схватилась за правый глаз, проткнутый шипом. Катерине повезло – она почти сразу потеряла сознание от болевого шока, не успев ни осознать собственный страх, ни провести последние минуты жизни ослепленной, пытающейся вдохнуть, но вбирающей в напряженно раздувающиеся легкие только зеленую воду равнодушного океана.