Перед ним лежала огромная розовая свинья со вспоротым брюхом – игрушечная снаружи, но набитая настоящими теплыми внутренностями. Свинья смотрела Виктору в глаза, и он, не в силах отвернуться, смотрел на нее в ответ – пока бездыханное тело ему не подмигнуло.

Сигалов зажмурился и сделал паузу, чтобы подавить рвотный спазм.

«Радость, – напомнил он себе. – Не просто удовольствие, а радость. Более объемная эмоция».

Он попробовал представить человека, готового платить за возможность поковыряться в чужих кишках, но решил, что справиться с задачей посторонние мысли не помогут.

«Понимать и уважать вкусы аудитории».

Сигалов заставил себя вновь посмотреть на свинью, но в этот момент рядом стали появляться и другие объекты. Словно вспыхивавшие софиты вырывали из тьмы фрагменты реальности, впереди поочередно возникли три фигуры: жираф, медведь и заяц, все одного роста, чуть выше метра. И это были не плюшевые игрушки…

Виктор поднял к лицу окровавленные руки и почувствовал, что если задержится здесь еще на секунду, то больше не сможет жить.

Он яростно сорвал обруч и, откинувшись назад, завыл – в голос, по-звериному. Обнаружив, что исступленно трет диван, Сигалов рассмотрел свои ладони. Крови на них не было, но он всё равно бросился к раковине и начал торопливо намыливать руки.

– Сейчас отпустит… – уговаривал он себя, роняя и вновь подхватывая обмылок. – Это же фикция, в жизни такого никто не делает. Так не бывает. Да успокойся ты уже! – Он с ненавистью уставился в зеркало. – Долги отдать, квартиру купить? Ну и как успехи, лучший в мире бета-тестер? Сколько успел заработать?

Виктор на мгновение прикрыл веки, и перед глазами вновь возникла картинка: заяц, медведь и жираф. Весело приплясывают. Ждут, когда пользователь выберет первый эпизод, когда он определится, с кого начать. Жираф, медведь и заяц – три ребенка, наряженных в костюмы для представления.

– Какая же тварь могла это придумать… – прошептал Сигалов.

Смывая слезы, он подставил под кран лицо и прерывисто вздохнул. Была ли вода в бункере пригодной для питья, он не знал, но сейчас это казалось не важным. Виктор сделал несколько крупных глотков, основательно отдышался и лишь потом осторожно выпрямился перед зеркалом.

Он понимал, что работать не сможет, но и отказаться ему не позволят. И то и другое было очевидно. Оставалось найти третий вариант, и Сигалову это удалось без труда: спрятать в скрипте послание с просьбой о помощи. Каждый креатив из этой коллекции кошмаров нуждался в глубокой переработке, в каждый нужно было вносить массу изменений, и вряд ли кто-то станет проверять готовый продукт полностью, по шагам. Виктор мог внедрить свое обращение куда угодно и в каком угодно виде – хоть гласом свыше, хоть рассыпанными детскими кубиками. Идею нельзя было назвать оригинальной, но Сигалова это волновало меньше всего. Главное, чтобы послание до кого-нибудь дошло.

Он испытал такое воодушевление, что даже необходимость возвращаться к скриптам Лаврика воспринимал как мелкую помеху на пути к свободе. Выбрать любой. Только не этот, не с детьми. Выбрать любой другой, придать ему товарный вид и вложить туда крик о помощи. Затем дождаться, когда кто-то услышит и правильно поймет… Нет, вначале – дождаться релиза. Впрочем, и это не самое сложное.

Виктор помрачнел. Волна энтузиазма схлынула. Замысел с посланием был хорош, но – хорош только для скрипта. Он мог быть реализован лишь в рамках залихватского сюжета, а в жизни всё немножко не так. Даже если кто-то из клиентов Лаврика обратит внимание на такую чушь, как чья-то просьба… и даже если он захочет помочь – где он возьмет адрес, когда похищенный не знает его и сам? «Дом в лесу» – вот всё, что мог сказать Сигалов о своем местонахождении.

Отчаяние выпило все силы, и Виктор по стенке спустился на пол. Так он и сидел между унитазом и раковиной – звук льющейся воды не успокаивал, но увлекал в сонное забытье, и Сигалов не сопротивлялся. В какой-то момент ему удалось задремать, но сверху тут же послышался скрежет ключей.

Кто-то спускался по лестнице. Виктор встал, торопливо умылся и, закрыв наконец краны, вышел в комнату.

Лаврик снова явился с двумя гориллами, ожидать от него неосмотрительности было бы наивно. Главарь держал в руках пакет вишневого сока и тарелку пирожков.

– С мясом и с капустой, – пояснил он. – Если хочешь гамбургер или пиццу, это тоже можно, но придется подождать.

Лаврик пристроил гостинцы на углу бильярдного стола и занял свое прежнее место на диване.

– Ну, как успехи, Витя? Вникаешь?

Сигалов проигнорировал пирожки и уселся напротив.

– Некоторые темы для меня неподъемны, – сказал он. – Это не зависит от желания, это физический предел. Ты не можешь пробежать километр за пять секунд, а я не могу редактировать скрипты про детей.

Лаврик нахмурился.

– Там же ад! – выкрикнул Виктор. – Я только сегодня осознал, что это такое. Тот смешной блокбастер, как его… «Окунись в Ад», вспомнил. Там ведь совсем иначе…

– «Окунись в Ад»? – заинтересованно переспросил главарь. – Нет, я не слышал.

– Да не важно, я не об этом… – махнув рукой, Сигалов заговорил торопливо и сбивчиво: – Как принято изображать преисподнюю? Пекло, грохот, черти с вилами и всё такое. Но это не ад, это веселые картинки. Настоящий ад – когда тебя охватывает ужас от того, что ты сделал. Ужас от самого себя. Он не снаружи, он внутри, от него нельзя спастись. Вот что я сегодня почувствовал.

– Это пройдет. Вначале трудно, потом привыкнешь. Сто тысяч того стоят, мне кажется.

Виктор понял, что он зря распинался, Лаврику было на него плевать. Естественно, а как же иначе.

Сигалов дотянулся до пирожков, цапнул один наугад и, куснув, начал медленно пережевывать.

Когда Лаврик понял, что продолжать разговор пленник не собирается, он встал, подошел к пирожкам и выбрал себе самый большой. Минуты три они молча жевали, глядя друг другу в глаза. Доев, плюгавый отряхнул ладони и буднично произнес:

– Если ты думаешь, что уже видел самое страшное, ты ошибаешься. Как насчет ада не для тебя, а для твоей мамы?

– Для мамы номер три или мамы номер четыре? – равнодушно осведомился Виктор. – Есть еще мамы номер один и два. Были, по крайней мере. Но тех я вообще не помню.

Он вновь перегнулся через спинку и поводил рукой над тарелкой. Пирожки с капустой оказались неплохи, теперь надо было попробовать с мясом.

– Ты же не сразу меня выбрал, сначала справки навел, – продолжал Виктор. – Даже сок принес не какой-нибудь, а вишневый. Спасибо, кстати. И при этом ты не в курсе, что я детдомовский? Схалтурил твой информатор. Мам у меня была пропасть, как и пап. Ни к кому из этих людей я добрых чувств не испытываю, так что можешь их всех в одном пруду топить. Кто здесь был до меня? – неожиданно спросил Сигалов.

– Это новая студия, – сказал Лаврик, на мгновение отведя глаза в сторону.