– А люди всегда брешут, милый. – И Лидочка, заметив оживление в тусклом взгляде клиента, закрепила свой успех очередным приступом заливистого мелодичного смеха.

За обнадеживающую волну он доплатил ей сверху еще сотню. И шепнул, что не побрезгует ею, если даже она будет с животиком.

– Это так пикантно… – пробормотал он, выходя из ее квартиры.

– Перебьешься! – скрипнула зубами Лидочка, захлопнув за ним дверь. – Осквернять святое не позволю!

Она быстро убрала квартиру от следов его недавнего тут пребывания, тщательно вымылась, приняла какие нужно таблетки, нарядилась эффектно, но не броско. Дополнила все париком, чтобы узнать ее было трудновато, и через десять минут вышла из дома.

По подъезду и двору она шла в капюшоне и темных очках. Когда завернула за угол, капюшон с волос скинула, расправила на плечах и спине длинные светлые локоны, поймала такси и продиктовала адрес.

Всю дорогу она молчала, щедро заплатила водителю, дождалась, пока он отъедет, и только тогда пошла по тротуару, потом свернула во дворы и вскоре входила в подъезд сталинской пятиэтажки.

– Долго ты.

Дверь открылась, стоило ей поднять руку к звонку.

– Обстоятельства. – Лидочка кивнула и вошла в квартиру, насквозь пропахшую сигаретным дымом и прокисшей едой. Она поморщилась. – Что же за вонища у тебя? Ты хотя бы проветривал!

– Переживу. Бабки принесла?

Лидочка снова кивнула, пошла в комнату. Там хотя бы можно было присесть без опасения вляпаться в недельную картошку или вермишель, пересыпанную пеплом. Но она все равно постелила на венский стул газету и только потом присела.

– Итак, докладывай, – потребовала Лидочка. – Только без истерик, которые ты мне устроил по телефону. И с подробностями.

Мужчина, которому было слегка за тридцать, но на вид под пятьдесят, с кряхтением уселся на продавленный грязный диван. Уложил на широко разведенные колени локти, сцепил заскорузлые пальцы в замок. Глянул на Лидочку с укоризной, покачал головой.

– Если бы я знал, что там такая жопа будет, я бы ни за что…

– Это я уже слышала. Дальше!

– Короче… Короче, я вошел в подъезд, меня никто не видел. Квартиру открыл ключом, что ты мне дала, на раз! Эти самые на ноги обул, как их?.. – он глянул на нее с жалобным вопросом в мутных глазах.

– Бахилы, – подсказала нехотя Лидочка.

– О, точно! Обул их, в хату вошел. На руках перчатки. Все, как ты велела.

– Дальше!

Лидочка поморщилась, все это она уже слышала по телефону, чего повторяться? И даже премию ему за моральный урон принесла. И ушла бы уже давно отсюда, воняло нещадно. Но…

Но к премии в ее сумочке добавилась еще сумма. И довольно приличная сумма. И сумму эту ее старый приятель по давнишней, давнишней жизни, когда она еще не была Аленкой, а он тем, что собой сейчас представляет, должен будет отработать. Отработать безукоризненно! Иначе она его просто… Она его просто уничтожит. Она сумеет, у нее получится.

– Короче, я вошел, позвонил, как ты велела, этой телке на мобильный с ее домашнего телефона и вышел. Слышу, лифт на этаже остановился, и кто-то из него топает прямо на меня. А я в этих самых…

– Бахилах, – с ядовитой ухмылкой подсказала Лидочка.

– Точно, в них. И в перчатках, снять не успел. Пришлось наверх лететь. Там уже все снял, хотел спускаться. А у двери той, где я был, телка какая-то стоит.

– Какая телка?

– Не знаю, толстая. Спинища во какая! – ее старый приятель развел руки на метр. – Она вошла внутрь, дверь чуть прикрыла. И слышно стало, что она с кем-то по телефону начала говорить. А сама ходит по хате, ходит.

– Ты прямо стоял этажом выше и слышал! – она недоверчиво качнула головой. – Что-то ты, брат, брешешь, сдается мне!

– Ладно, Лидусь, чего ты? Такая корова по хате топала, с первого этажа услышишь. И по телефону голосила во все горло. Я это… – Он потер рука об руку. Колупнул грязную мозоль. – Я так понял, она приехала хату проверить. Хозяйка ее попросила, она и приехала.

– А вот тут стоп!!! – Лидочка резко встала со скрипучего стула и нервно заходила по комнате, огибая кучки мусора. – Скажи мне, дорогой друг, с какой скоростью ты передвигался по квартире после звонка Машке, что тебя едва не застала ее подруга, а?!

– Что? С какой что?

Он изо всех сил таращил водянистые глаза, изо всех сил старался выглядеть честным и прилежным. Но Лидочка ему не верила. Она слишком хорошо знала это опустившееся создание. Давно изучила все его привычки.

– С какой скоростью ты передвигался по квартире, урод? – взвизгнула она, склонилась над ним и, превозмогая брезгливость, ухватила двумя пальцами за небритый подбородок. – Ты что там, как гусеница, ползал? Тварь!!! Давай рассказывай, чего ты там делал так долго?!

– Я… Я ничего! – Он хотел помотать головой, но ее пальцы, словно тиски, держали его за подбородок, так что ныло в затылке.

– Представляю себе картину! – прошипела Лидочка, локоны парика сползли на лицо, голове под ним было жарко, чесалось, и тут еще урод с сюрпризами. – Ты не просто позвонил, ты обшмонал всю хату, урод!!! Я тебе что говорила?! До телефона и обратно! Быстро, сноровисто. А ты что?!

– А я что?! – Его патлатая голова ушла в плечи, глаза упорно смотрели в пол.

– А ты по хате шарил! – она плюнула ему в голову, оттолкнула его физиономию растопыренной пятерней и тут же брезгливо потрясла кистью в воздухе. – Ну! Говори правду, скотина, или ни рубля не получишь!!!

– Ладно, Лидуша, чего ты? – он заискивающе заулыбался. – Ну, взял из вазы три сотки, убудет, что ли, от них? А мне как раз на похмелку.

– Что еще взял?! – она закатила глаза.

Хорошо, заранее все продумала и велела перчатки надеть и бахилы. Иначе наследил бы ее стародавний друг так, что мало не показалось бы. И хотя в базе данных у ментов его отпечатков не было, все равно…

– Так… Пачку печенья в кухне. У них там целый склад в шкафу. Палку колбасы, холодильник завален. А мне жрать охота было. И кусок семги в упаковке. Жалко им, что ли? Они и не вспомнили, поди, после всего-то.

– Вспомнить не вспомнили, а если бы?! – Лидочка всплеснула руками и с жалостью уставилась на приятеля. – Какой же ты все-таки, Серега… Неприкаянный… Я же даю тебе деньги! Регулярно даю! Ну, нельзя же так спускать их! Это же не вода в сортире, а деньги! Ладно бы сам пропивал, а то друзей потчуешь! А мне они, сам знаешь, как достаются!

Он сердито засопел, бросил в ее сторону неприкрытый злой взгляд и прошептал:

– Да уж знаю. Этот твой заработок жизнь мне и сломал. Кабы не заработок твой… Уже бы дети в школу пошли… Эх, Лидка, Лидка, что ты с нами сделала…

– Не начинай! – поморщилась она недовольно, хотя в груди все сжалось от его упрека.