— Иногда надо просто доверять другому человеку, Кэролайн, — сказал Паоло, заглянув ей в лицо.

Ее сердце обливалось кровью.

— И ты можешь пожертвовать свою жизнь женщине, которую едва знаешь? — спросила она, желая узнать правду. Она должна быть уверена в нем. Безусловно, правда может разрушить все их радужные перспективы.

Он назначил испытательный период, но Кэлли хотела бы продлить этот эксперимент на всю жизнь Она влюбилась в него девять лет назад и поняла, что любит его до сих пор. Это глупо… но ведь она имеет законное право на детей! Что за ирония судьбы!

Она-то готовилась к битве, о которой понятия не имела. Она хотела использовать детей как оружие в свою защиту, а теперь вынуждена презирать себя за слабость и слезы.

Его лицо осветила слабая улыбка.

— Если ты правда хочешь знать, то даю тебе слово чести. До сих пор я не женился только потому, что не хотел давать обещаний Богу, которых не смог бы выполнить.

И хотя ответ мог шокировать ее, Кэлли рискнула задать роковой вопрос:

— А теперь ты сможешь выполнить эти обещания?

— Да, — ответил он с удивительной искренностью. — За последнее время многое изменилось. Этот несчастный случай, эта беда сплотила нас. Я стал смотреть на жизнь иначе. В моей жизни появились дети. Именно они должны быть для нас на первом месте. Мы должны устроить их жизнь.

— А другое? — Здравый смысл говорил ей, что не надо бы акцентировать разговор на этой теме, однако она не могла сдержаться. — Но ведь сами по себе дети не смогут придать нашему браку гармонию. Я хочу, чтобы ты это понял. Например, в нашей семье, несмотря на то что у отца было две дочери и жена, которая в нем нуждалась, он все же ушел от моей матери, оставив меня и Ванессу…

— В таком случае твой отец не заслуживает звания настоящего мужчины. Родить детей, а потом бросить их на мать — это бесчестно. Кэролайн, поверь мне, я не оставлю тебя.

— Тогда почему ты назначил для нашего брака испытательный срок в год?

— Я не хочу неволить тебя, в этом все дело. Нам надо кое-что уточнить: если наш брак не будет иметь продолжения, то только в том случае, если ты сама станешь настаивать на разрыве, — его голос понизился. — А я намерен облегчить тебе жизнь в браке, насколько это возможно.

И он поцеловал ее сначала в лоб, потом приблизился к губам, но обошел их и стал целовать щеки и подбородок и лишь потом рискнул поцеловать в губы.

Такие поцелуи надо запретить законом, мелькнула у нее мысль. Она представила себе их будущую жизнь: даже если он ограничится поцелуями, то она умрет самой счастливой женщиной на свете.

Однако Паоло был склонен продлить чувственное удовольствие. Медленно он уложил ее на кровать, впрочем, Кэлли и не сопротивлялась, поскольку была к этому готова. Уверенными движениями опытного соблазнителя Паоло расстегнул ряд маленьких жемчужных пуговиц на халате и обнажил ее грудь.

Кажется, и этим он не удовлетворился, потому что продолжил свои исследования. Развязал пояс халата, освободив ее талию. А дальше все было гораздо проще.

А Кэлли думала о том, что если бы Паоло был более внимательным, то, несомненно, мог бы узнать в близнецах именно своих детей, своих и ее… Беспомощная, как бабочка, приколотая иголкой к подушке коллекционера, она сдалась и перестала сопротивляться, подчинившись своей судьбе. Его дыхание овевало ее легким бризом летнего дня.

— Прекрасная моя! — твердил он по-итальянски. — Красавица, милая!

Кэлли достаточно знала этот язык, поэтому все понимала, и ее щеки залила краска. Страсть охватила ее саму, она пылала вся.

Больше всего ее поразила его нежность и аккуратность, с которой он пытался передать ей свое чувство. Это было отточенное мастерство соблазнителя женщин. Она это понимала, и это ей нравилось, черт побери!

Если бы так было в прошлый раз, она, возможно, с радостью отдала бы ему свою невинность, а не с тем напряжением, которое получилось невольно и оскорбило его тогда.

— Паоло! — выдохнула она, пытаясь высвободить руки из его объятий. — Можно и я прикоснусь к тебе….

— Терпение, моя любовь, — проговорил он на итальянском, коснувшись губами ее шеи. — У нас еще вся ночь впереди…

— Если твой отец обнаружит нас тут…

Лучше бы она не говорила этого. Ни секунды не колеблясь, Паоло вскочил с кровати и подошел к двери.

— Этого не будет. Иначе он весь дом на ноги поднимет.

Кэлли уже пожалела о своих словах: надо же, сама прервала такое блаженство! Когда он покинул ее, она почувствовала острое желание. Да, она хотела этого мужчину, как давно уже никого не хотела. Она хотела принадлежать ему вся — и физически, и эмоционально, и духовно.

У нее не было ни отца, ни братьев, ни дяди, а дети росли вдали от нее. Таким образом, Паоло был единственным близким ей мужчиной на свете.

Отбросив гордость, она попросила;

— Паоло, пожалуйста, не уходи!

— Но я должен, — сказал он жестко и вышел, закрыв за собой дверь.

Оставшись одна, Кэлли вцепилась в простыню и зарылась головой в подушку, чтобы никто не услышал ее бессильных рыданий. Быть так близко от райского наслаждения и так глупо все разрушить! А он! Как мог он так поступить с ней! Погрузить ее в отчаянное страдание вместо неземного наслаждения было попросту жестоко и безответственно!

И вдруг, словно бы Бог услышал ее молитвы, дверь открылась и появился Паоло. Пораженная и радостная, она сказала:

— А я уже думала, что ты бросил меня и уже не вернешься.

— Не вернусь? — Закрыв за собой дверь, он бросил ключи на столик, а затем начал срывать с себя одежду. — Кэролайн, ангел мой, я бы не смог уйти, даже если бы и захотел.

Когда он подошел к кровати, она тоже успела раздеться. Удивительно, как за эти годы он изменился. Молодой плейбой, избалованный сынок своего богатого папаши Сальваторе Райнеро превратился в настоящего статного мужчину, и она была заколдована этим величественным зрелищем.

Он и раньше был высоким и привлекательным, но тогда, в двадцать четыре, в его фигуре еще была некоторая мягкость и изнеженность. В то время на нем было слишком много украшений. Бриллиантовые часы и золотая цепь как показатели принадлежности к богатой семейке. Другое дорогое кольцо украшало его мизинец. Тогда ей это показалось несколько вульгарным.

Теперь же на нем были простые золотые часы, которые он снял вместе с одеждой, и простая цепочка, поблескивающая на смуглой коже. Грудные мышцы окрепли, плечи стали еще шире, накачанные бицепсы говорили о многочисленных тренировках, которыми он изнурял себя каждый день.

— Мне показалось, что ты с легкостью мог оставить меня, — ответила наконец Кэлли, оторвавшись от величественного зрелища обнаженной фигуры этого молодца.

— Да что такое ты говоришь, Кэролайн? — возмутился он.