Расчет пространства и времени оказывается самым важным для достижения этой цели — вот почему считается, что он охватывает почти все искусство использования военных сил.

Но расчет времени и пространства, хотя он до известной степени лежит в основе стратегии и, образно выражаясь, является ее насущным хлебом, все же не является ни самым трудным, ни самым решающим моментом.

Верная оценка своих противников, риск временно оставить перед самым их носом небольшие силы, энергия форсированных маршей, отвага внезапных атак, повышенная активность, которую в момент опасности проявляют великие души, — вот основа любой победы. Какое же они имеют отношение к способности точно рассчитать две такие простые величины, как время и пространство?

Гораздо чаще относительное превосходство, то есть искусное сосредоточение превосходящих сил на решающем участке, основано на верных оценках этого участка, на верном направлении, которое с самого начала было дано армии, и решимости, требующейся для того, чтобы пожертвовать не важным ради важного, то есть держать свои силы сосредоточенными подавляющей массой. Это характерные черты Фридриха II Великого и Наполеона.

Мы полагаем, что отвели численному превосходству место, которого оно заслуживает; его следует считать фундаментальной идеей и всегда стремиться к нему всюду и в первую очередь.

Но считать его по этой причине необходимым условием победы было бы полным непониманием нашего толкования, из которого можно понять значение численного превосходства в бою. Если мы соберем как можно большие силы, то создадим все необходимые условия; но только после оценки обстановки в целом следует принимать решение отказаться от боя из-за недостатка сил или нет.

Из содержания предшествующей главы, из общего стремления достичь относительного превосходства, следует еще одно стремление, которое, следовательно, должно быть таким же общим по своей природе: это внезапность действий против противника. Внезапность в той или иной степени лежит в основе всех действий, поскольку без нее трудно представить достижение численного превосходства на решающем участке.

Итак, внезапность есть средство достижения численного превосходства; но ее также следует считать самостоятельным принципом саму по себе из-за ее морального воздействия. Когда она в высшей степени успешна, в рядах противника растет смятение и ослабевает мужество; а до какой степени это увеличивает шансы на успех, свидетельствует множество примеров, больших и малых. Здесь речь идет не о какой-то особой внезапности, вроде неожиданной атаки, а о попытке различными мерами, и в особенности распределением сил, застать противника врасплох, что в одинаковой мере применимо и при обороне, а уж в тактической обороне играет особо важную роль.

Внезапность лежит в основе всех без исключения предприятий на войне, только в очень разной степени, в зависимости от природы операции и других обстоятельств.

Корни этого различия лежат в качествах и особенностях армии, ее командующего, а также в качествах и особенностях правительства.

Секретность и быстрота — два фактора, обеспечивающие внезапность; и они предполагают в правительстве и главнокомандующем огромную энергию, а в армии высокое чувство воинского долга. При изнеженности и разгильдяйстве бесполезно рассчитывать на внезапность. Но сколько бы всеобщим и непременным являлось стремление к внезапности и как бы хорошо ни был известен ее эффект, приходится признать, что полной внезапности удается добиться чрезвычайно редко; и это естественно. Мы бы создали ложное представление, если бы поверили, что в основном этим способом можно многого добиться на войне. Сама идея очень заманчива, но исполнение обычно крепко тормозится сопротивлением всей военной машины.

В тактике внезапность гораздо более обычное явление по вполне естественной причине: все время и пространство меньшего масштаба. Поэтому в стратегии она будет тем осуществимее, чем ближе стратегические меры находятся к области тактики, и тем труднее достижимой, чем выше они поднимаются, приближаясь к политике.

Редко бывает так, что одно государство застает врасплох другое, объявляя ему войну, или направление главного удара было для противника неожиданным. В XVII и XVIII столетиях, когда война в значительной степени заключалась в осаде крепостей и городов и в теории военного искусства даже была специальная глава о внезапном блокировании крепостей, неожиданное окружение укрепленной крепости случалось не часто, но даже это редко удавалось.

С другой стороны, если дело может быть сделано за день или два, возможно внезапно напасть на врага на марше и благодаря этому перехватить какую-нибудь позицию, какой-нибудь пункт, коммуникации и т. д. Но ясно, что если внезапность в этом случае достигается легче, то ее эффективность слабее, потому что высокой эффективности от внезапных действий добиться трудно. Тот, кто считает, будто с помощью внезапных боевых действий мелкого масштаба он может добиться великих результатов, например победить в бою, захватить важный склад, верит в то, что, безусловно, очень возможно вообразить, но чему нет свидетельств в истории. (Есть, но не так много. Например, Невская битва 15(21) июля 1240 г., где новгородский князь Александр с небольшим войском внезапно на рассвете напал на высадившихся в устье Ижоры шведов (5 тыс.) и полностью разгромил их, потеряв лишь 20 воинов (шведы потеряли 200 знатных воинов, а прочих «без числа»). Так юный князь Александр стал Невским. — Ред.) Ведь есть очень мало примеров того, когда нечто великое стало результатом неожиданности. Из чего мы можем сделать справедливый вывод: на пути успеха стоят неотъемлемые трудности.

Но мы ни в коем случае не отрицаем, что и тут можно добиться успеха. Мы лишь связываем с ним необходимость благоприятных обстоятельств, которые, конечно, случаются редко и которыми сам полководец редко может управлять.

Два полководца могут служить яркой тому иллюстрацией. Возьмем сначала Наполеона в его знаменитом походе против армии Блюхера в конце января — начале февраля 1814 года, когда та оторвалась от основной армии, выйдя к Марне. Было бы трудно предположить, что двухдневный марш удивит врага, добивавшегося великих результатов, своей неожиданностью; но армия Блюхера, растянувшаяся на три дня перехода, была разбита по частям и понесла суммарные потери, почти равные потерям после крупной битвы. Это был полностью эффект неожиданности, потому что, если бы Блюхер предвидел столь реальную возможность наступления со стороны Наполеона, он бы организовал свой переход совершенно иначе. Результат следует приписать этой ошибке Блюхера. Наполеон не знал обо всех этих обстоятельствах, и, таким образом, ему помог счастливый случай.

То же самое произошло в битве при Лигнице в 1760 году. Фридрих Великий одержал эту славную победу, за ночь изменив позицию, которую занял прежде. Лаудон был застигнут врасплох и потерял 70 артиллерийских орудий и 10 000 человек (убитыми, а также 6 тыс. пленными. — Ред.). Хотя Фридрих Великий к тому времени приобрел манеру как можно чаще передвигаться с места на место, чтобы избежать сражений или, по крайней мере, спутать планы противника, все же изменение позиции в ночь с 14-го на 15-е было осуществлено не совсем с этой целью. Как говорит сам король, просто позиция, занятая 14-го, ему не понравилась. Итак, и здесь налицо счастливый случай; без этого счастливого совпадения атаки Лаудона и изменения позиции пруссаков ночью, а также сложной местности результат был бы другим.