Если Наполеон во время нашествия на Россию в 1812 году сосредоточил свою армию большой массой на одной дороге (в основном. — Ред.) так, как этого никто не делал раньше, и тем самым вызвал лишения, не имеющие себе равных, то мы должны приписать это его принципу: быть максимально сильным на решающем участке. Не зашел ли он тут слишком далеко в этом своем принципе, вопрос здесь неуместный; но, безусловно, если бы Наполеон захотел избежать лишений, обрушившихся на его армию, ему стоило продвигаться более широким фронтом. В России пространства для этого хватало, его вообще не хватает в очень редких случаях.

Надо отметить еще один важнейший момент. В частном бою силы, требующиеся для достижения крупного результата, могут быть приблизительно вычислены без особого труда. В стратегии это, можно сказать, невозможно, потому что стратегический результат не имеет такой определенной цели и таких четких границ, как тактический. Таким образом, то, что в тактике можно считать избытком силы, в стратегии должно считаться средством для расширения успеха.

Благодаря огромному численному превосходству Наполеон в 1812 году дошел до Москвы и занял эту древнюю русскую столицу. Если бы ему с помощью численного превосходства удалось полностью разгромить русскую армию, он бы, по всей вероятности, заключил в Москве мир, который иначе был менее достижим. Этот пример приведен для того, чтобы объяснить нашу мысль, но не доказать ее.

Все эти соображения направлены лишь против последовательного применения сил, но не против понятия резерва, которого они, несомненно, все время касаются, но которое, как мы увидим в следующей главе, связано с некоторыми другими понятиями.

Здесь мы утверждаем следующее: если в тактике время является фактором убыли сил, то в стратегии в материальном отношении дело обстоит совсем не так. Разрушительный эффект, который время оказывает на вооруженные силы в стратегии, отчасти ослабляется самой их массой, отчасти покрывается другими способами.

Следовательно, все силы, которые доступны и предназначены для стратегической цели, должны быть использованы одновременно; и это использование будет тем плодотворнее, чем больше оно будет сосредоточено в одном акте и в одном моменте.

Теперь мы перейдем к теме, тесно связанной с нашими настоящими размышлениями, и прольем на нее полный свет. Мы имеем в виду стратегический резерв.

У резерва имеются два назначения, очень отличные друг от друга, а именно, во-первых, продление и возобновление боя и, во-вторых, использование в непредвиденных обстоятельствах. Первое назначение подразумевает полезность последовательного применения сил и вследствие этого не может появиться в стратегии. Случаи, когда корпус из тыла направляется к месту боя, где создалось критическое положение, можно смело отнести ко второму назначению, ибо сопротивление, которое здесь приходится оказывать, по-видимому, не было заранее предусмотрено.

Войсковая же часть, предназначенная исключительно для продолжения боя и оставленная позади, вне действия огня, находящаяся в подчинении полководца, руководящего боем, будет уже тактическим резервом.

Однако необходимость в силах, готовых к непредвиденным событиям, может встретиться и в стратегии, а потому может потребоваться стратегический резерв, но только там, где можно допустить непредвиденные события. В тактике, где мероприятия, предпринятые противником, обычно становятся известными, когда открываются нашему взору, но там, где они могут скрываться в любом лесу, за каждой складкой холмистой местности, мы, естественно, должны быть готовыми к встрече с непредвиденными событиями.

Такие случаи бывают и в стратегии, потому что стратегические действия тесно связаны с тактическими. В стратегии тоже многие меры предпринимаются по результатам непосредственных наблюдений или по данным недостоверных сообщений, приходящих ежедневно или даже ежечасно, и, наконец, по действительным результатам боев. Следовательно, главное условие стратегического командования заключается в том, чтобы, в зависимости от степени неуверенности, держать в резерве воинские силы, которые можно будет ввести в бой при возникновении непредвиденных обстоятельств.

Это следует иметь в виду при обороне вообще, но в особенности при обороне некоторых препятствий, таких, например, как реки, высоты и т. д., где такие непредвиденные обстоятельства, как хорошо известно, случаются постоянно.

Но эта неопределенность становится все меньше, когда стратегия отходит от тактики, и почти исчезает в тех областях, где она граничит с политикой.

Есть все основания сказать, что стратегический резерв тем не менее необходим, но может быть бесполезен и даже опасен, чем обширнее и многограннее назначение этого резерва.

Момент, когда идея стратегического резерва начинает быть вредной, нетрудно определить: это решающее столкновение. В момент решающего столкновения должны быть задействованы все имеющиеся силы, и всякий резерв (готовые к бою вооруженные силы), который предназначался бы для использования после этого столкновения, становится бессмысленным.

Таким образом, если тактика рассматривает свои резервы как средства для того, чтобы не только противостоять непредвиденным действиям противника, но также исправлять никогда не поддающийся предвидению результат боя, каким бы плачевным он ни был, то стратегия должна отказаться от этого средства, по крайней мере, в отношении решающего столкновения. Как правило, она может возместить потери, понесенные на одном участке, успехами на другом, и в очень редких случаях путем переброски войск с одного участка на другой; но в стратегии недопустима даже мысль сохранять позади часть армии на случай возникновения непредвиденных обстоятельств.

Путь разума, как мы уже говорили, редко можно сократить до математической прямолинейности с помощью принципов и мнений. Всегда остается некий простор. Точно так же обстоит дело во всех практических искусствах жизни. Для линий прекрасного нет никаких абсцисс и ординат; круги и эллипсы не начертить при помощи их алгебраических формул. Поэтому искусный воин вскоре поймет, что должен доверять собственным суждениям, основанным на естественной быстроте восприятия и военном воспитании; вскоре он обнаружит, что в одних случаях должен упростить закон (ослабив его) до самых важных характерных положений, которые и станут его правилами; а в другом случае принятый метод должен стать посохом, на который можно опереться.

Одним из характерных моментов мы считаем принцип постоянного наблюдения за взаимодействием всех сил или, иными словами, постоянного наблюдения за тем, чтобы ни одна их часть никогда не оставалась неиспользованной. Тот, кто держит свои силы там, где противник не дает им достаточной работы, тот, кто позволяет своим силам бездействовать или просто маршировать, пока силы противника сражаются, плохо управляет своим хозяйством. Это можно назвать праздным растрачиванием сил, что еще хуже, чем их бесцельное использование. Раз нужно действовать, то прежде всего необходимо, чтобы действовали все части, потому что даже самая бесцельная деятельность все же отвлекает какую-то часть вражеских сил и даже уничтожает их, тогда как полностью бездействующие войска вроде бы и не существуют. Этот взгляд связан с принципами, изложенными в последних трех главах. Это такая же истина, но увиденная с несколько более расширенной точки зрения и собранная в одно представление.