litbaza книги онлайнДетективыМистер Бикулла - Эрик Линклэйтер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 29
Перейти на страницу:

— А у вас сохранилась эта рукопись?

— Она в Бейруте. У меня там небольшой дом.

— Ваш родной дом, не так ли?

— Это место, где я храню книги, ценный ковер из Хорасана и несколько картин, в том числе Пикассо «голубого» периода — отец купил его где-то по дешевке. Но вот это, — мистер Бикулла махнул рукой в сторону старомодного саквояжа и вместительного рюкзака с кожаными ремнями, — для меня такое же пристанище, как и дом в Бейруте. Я не домосед и люблю бродить по свету.

— Жаль, что вы не привезли с собой рукопись.

— Если бы я мог предвидеть, что мне посчастливится встретиться с вами, я бы обязательно ее захватил.

— На чем основывается ваше предположение, что тхаги испытывали определенную жалость к своим жертвам?

— Это не предположение, а факт, сэр Симон.

— Возможно, так и есть, но чем он подтверждается? Это нетрадиционное мнение. Мне оно никогда прежде не встречалось.

— Тем не менее факт достоверен, и раз уж вы настаиваете, скажу вам, что он подтверждается показаниями Ханумана Чанда. Убийство Сазанки Мохана Даса произошло в присутствии нескольких свидетелей, которые уверяют, что Хануман Чанд воскликнул над телом своей жертвы: «Майхе афсос хаи, Сахиб, лекин аб ап сидхе расте мен хаин», что означает: «Простите меня, мой господин, но теперь я наставил вас на путь истинный».

— Да, но перевод не вполне точен.

— Мистер Нисбет, записавший эти показания после того, как Хануман Чанд был задержан и осужден, очень заинтересовался прощанием убийцы с покойным и сумел завоевать доверие осужденного. Хануман Чанд рассказал ему, что так он прощался с каждой из своих жертв, такова была незыблемая традиция тхагов, в том числе и его отца.

— Хорошо, допустим. В это высказывание можно вложить какой угодно смысл, но я не думаю, что суд присяжных назвал бы милосердие основным мотивом этого убийства.

— К рукописи мистера Нисбета, — сказал мистер Бикулла, — прилагался catalogue raisonné[17] с именами семнадцати людей, в разное время приговоренных Хануманом Чандом к смерти. Краткие сведения об этих людях указывают на то, что все они были глубоко несчастны в земной юдоли печали. Карма каждого из них была отмечена горем. Как писал Шекспир, все они были мишенями бесчисленных камней и стрел. И Хануман Чанд, освобождая их от тягот бытия, руководствовался исключительно милосердием. В этом он поклялся мистеру Нисбету.

— Я не верю ни одному его слову, — ответил сэр Симон. — Об Индии я знаю немало, и это признание звучит крайне неубедительно. Я вовсе не хочу вас обидеть, подвергая сомнению то, во что вы искренне верите. Нет, вовсе нет. Но все же выводы мистера Нисбета сомнительны. По-моему, произошло следующее. Мистер Нисбет проникся чрезмерным сочувствием к Хануману Чанду, и тот сообразил, что этим можно воспользоваться, дабы избежать наказания, и изобразил преступление благодеянием. О Господи, да вы никогда не видели в муках умирающую бездомную собаку в индийской деревне? Разве кому-нибудь придет в голову избавить ее от страданий? Нет, никто до этого не додумается. Они так и оставят ее лежать, отдадут несчастное животное на съедение мухам. И если они даже палец о палец не ударят, чтобы избавить собаку от мучений, то неужели они возьмут такой грех на душу, чтобы, рискуя собственной жизнью, оказать последнюю услугу страдальцу? Нет, это не слишком правдоподобно. Мне симпатичны индусы, и я лет сорок прожил в их обществе, но вам не удастся убедить меня, что во всем ими движет альтруизм.

— У человека, — мягко возразил мистер Бикулла, — есть душа, не чуждая состраданию, и в этом его отличие от животного.

— Ну и что, — настаивал на своем сэр Симон. Худощавый старик, защищая свое мнение, встал во весь рост. — Эти молодцы зарабатывают таким гнусным способом деньги…

— Деньги берут священники любой веры, — перебил его мистер Бикулла. — Хотя это не всегда обеспечивает им безбедное существование.

— В известном смысле вы правы, но наш спор может продолжаться до бесконечности, и, думаю, на сегодня хватит. Было интересно поговорить с вами…

— Не уходите. Выпейте еще бренди.

— Достаточно. Нельзя привыкать к излишествам, я и без того боюсь упасть по дороге.

— Я не обидел вас, сэр Симон?

— Ничуть, дорогой друг. Сегодняшний вечер был очень интересным, и наши разногласия могут в конце концов послужить для продолжения этого разговора в ближайшие дни. Но больше не уговаривайте меня изображать тхага. Я слишком стар для этого.

— Всегда рад вас видеть, сэр Симон.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, сэр Симон.

Глава VIII

В воскресенье в доме Лессингов привычный ход вещей нарушился. Редкие солнечные лучи медового цвета с трудом пробивались сквозь неподвижные облака пыли. Джордж Лессинг был всем недоволен, брюзглив и рассеян, а Клэр — настороженна, но снисходительна и доброжелательна. Их дочка Кларисса мирно играла.

Утро проходило в безделье и бесцельной домашней суете. Позавтракав, они утонули в ворохе воскресных газет, и их внимание было полностью поглощено политическими событиями выходных дней, театральной жизнью, сплетнями, преступлениями, литературными дискуссиями. Клэр произносила время от времени:

— Надо бы сводить Клариссу в парк.

Лессинг лениво соглашался:

— Да, не мешало бы.

Посуда после завтрака осталась немытой, потому что горничная-австрийка, которая обычно возилась на кухне или с вежливой улыбкой принимала пациентов Лессинга, не работала по воскресеньям. Но она припасла в погребе холодный пирог с почками, и поэтому голова Клэр не была обременена проблемами кулинарии. В пепельнице тихо тлел брошенный окурок, становилось душно. Никто не произносил обидных слов, не размахивал в злости руками, и струйка голубого клубящегося дыма беспрепятственно поднималась кверху и растворялась в воздухе. Клэр с самым безмятежным видом отложила «Санди экспресс» и взяла «Обсервер», и Лессинг подумал: утром, без макияжа, ее черты кажутся более благородными, а голос звучит прямо-таки приятно, когда она не кричит.

Неожиданно зазвонил телефон, но каждый из них безучастно сидел и ждал, пока другой встанет и поднимет трубку. Лессинг сдался первым.

— Междугородный, — произнес он.

— Наверное, это твоя мама, — сказала Клэр.

Он взял трубку:

— Да, это Джордж. Ты не узнаешь мой голос? Это Генриетта, — пояснил он, обращаясь к Клэр.

— Так я и думала, — отозвалась она.

Что?

— Что случилось? — спросила Клэр.

— Тише! Да, я тебя прекрасно слышу. Продолжай… Расскажи мне все по порядку, и, если доктор еще у вас, я хочу с ним поговорить.

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 29
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?