Именно это она тогда почувствовала. И это увидела в глазах матери. Мать, одетая в ночную сорочку, стояла и отчаянно пыталась защититься от беспощадных слов. Моника поняла: отныне это ее самое страшное горе, и всю свою жизнь придется пытаться с ним бороться.

Бесполезно.

Скорбь матери по погибшему Ларсу была больше радости оттого, что Моника осталась жива.

«И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну».

Она открыла глаза. Это был голос матери. Май-Бритт поднесла руку к лицу, от нахлынувшего запаха замутило. Быстро, насколько возможно, она встала и пошла в ванную, где смыла с себя отвращение.

Во всем виновата Ванья. Письмо словно открыло шлюзы каких-то крохотных каналов, неподконтрольных Май-Бритт, и мысли, которых она старалась избегать, хлынули ручейками внутрь, и ничего с этим не поделать. С угрозой, пришедшей извне, она справлялась обычными приемами, но теперь ей угрожали изнутри, и все оборонительные сооружения, строившиеся годами, разрушены до основания.

Грязные мысли.

Они начали приходить рано, откуда — этого она так и не поняла, просто однажды они у нее появились, и все. Они выползали из мозга, как черные черви, и заставляли ее хотеть чего-то немыслимого. Грешного. Наверное, родители были правы — это искушал дьявол. Она помнила эти их слова.

Как же ей хотелось снова все забыть!

Она вдруг стала то и дело приближаться к защищавшей ее мертвой зоне, и всякий раз ей удавалось различить по другую сторону ограды какие-то новые детали. Детали, которых не должно было быть. По мельчайшим каналам струились мысли, склеивая в целостную картину фрагменты воспоминаний. Осколки навсегда забытого прошлого. Они проникли в ее сознание вместе с буквами Ваньиного письма. Теперь ей никто не поможет. Ее родители умерли, а их Иисус покинул ее много лет назад.

Она молилась, молилась, но так и не смогла принять их веру. Богу оказались не нужны ее молитвы. Она была готова все бросить, чтобы доказать Богу свое смирение и снискать Его любовь, но Он не ответил. Ни разу, ни словом, ни знаком, не дал понять, что слышит ее, видит ее борьбу и принимает ее жертвы. Он убивал ее молчанием. Она была недостойна. Он отверг ее, оставил ее один на один с этими грязными мыслями.

Май-Бритт пошла на кухню. Там оставалось немного жареного мяса, она отрезала кусок и положила себе на язык. Слегка поджаренная корочка. Вернувшись в кровать, она откинулась на спинку и подождала немного, пока кусок станет мягким и теплым от слюны, а потом закрыла глаза и проглотила.

Недолгий миг удовольствия.

Несколько раз она просыпалась оттого, что ее руки касались лона. Ее накрывал красный как кровь стыд. Почему она родилась в теле с больными наклонностями? Почему Бог не любит ее? Почему Он наказал ее родителей, ведь она готова пожертвовать всем?

Однажды ночью она проснулась, когда было поздно. Проснулась в момент стыда.

Мать разговаривала с ней во сне.

Они видели все, что она делала.

Огромный зал. Она сидит на стуле, кругом вода. Она не может двигаться. Что-то с правой ногой, что-то мешает ей уйти. Ее пугает какой-то звук, и она смотрит вверх. Он стоит прямо перед ней в черном костюме, такой огромный, что она не решается заглянуть ему в глаза. Ей хочется убежать, но что-то не так с правой ногой, она неподвижна. А позади него на земле лежит истерзанный человек в белых одеждах, изорванных в клочья. Из колотых ран на его руках течет кровь, от которой вода становится красной, он смотрит на нее и молит о помощи.

Голос огромного громоподобен.

«Иисус умер на кресте за твои грехи, за то, что тебя совратили твои же руки, и за твое грязное вожделение».

Сзади нее раздается какой-то звук. Собрались люди, это из-за нее, из-за того, что она сделала. Их взгляды жгут ей затылок.

«Существует три вида любви — наша любовь к Богу, любовь Господа к нам и чувственность — то, что отвращает нас от Бога».

Вода поднимается. Чуть в стороне сидят сложив руки ее родители. Они жалобно глядят на огромного мужчину, моля его о помощи.

«Вожделение постыдно, так как не зависит от воли. Добродетель требует полного контроля над телом. Ты понимаешь это, Май-Бритт?»

Эхо ее имени наполняет помещение, но сама она ответить не может. Что-то ее душит. Люди, которые стоят позади нее и которых она не видит, водружают свои руки ей на голову.

«До первородного греха Адам и Ева размножались без вожделения, без плотского желания, на которое мы сейчас обречены, и их тела подчинялись их воле».

Вода неумолимо поднимается. Истерзанный человек исчезает, ей хочется броситься к нему, помочь, но она не может. Ноги не слушаются, ее удерживают чужие руки. Еще немного, и родители тоже исчезнут, утонут по ее вине, потому что это она позвала их сюда, ей нужна была их помощь.

«Тебе следует научиться взращивать и беречь отношения с Богом, ты должна очистить свою грешную душу. Истинный христианин стремится спастись от проклятия полового чувства. То, что ты совершила, грешно, ты сошла с праведного пути».

С грохотом рушатся стены, в помещение льется вода. Ее родители неподвижно и обреченно ждут, когда их накроет водой. Ей нечем дышать — не дышать, не дышать!

Она проснулась, лежа на спине. Попыталась перевернуться на бок, но тело мешало. Большая подушка упала на пол, а сама она стала беспомощной заложницей собственного веса. Как упавший на спину жук, она тщетно пыталась вернуть себе власть над ситуацией, напряжение сжигало последний кислород в легких. Она сейчас задохнется. Умрет, погребенная под тяжестью собственного тела. Тела, которое — не важно, худое или толстое — всегда было ее тюрьмой. Оно победило. Получило желаемое, подчинило ее себе, заставило покориться, сдаться.

Ее найдут здесь. Эта чертова Эллинор обнаружит ее утром и расскажет всем, что она умерла в собственной постели, задушенная собственным жиром.

Вечный стыд.

Из последних сил напрягшись, она все-таки перевернулась на бок и с грохотом упала на пол. Левая рука оказалась прижата, но она не чувствовала боли — только освобождение оттого, что в легкие пусть с трудом, но снова поступает воздух.

Саба с беспокойным воем бегала вокруг нее. Саба. Любимая Саба. Верный друг, который всегда рядом. Но Саба ничего сделать не могла. Май-Бритт придется лежать и ждать, пока не придет Эллинор. Но она не умрет.

Время тянулось медленно. Левая рука онемела, но Май-Бритт боялась пошевелиться и снова оказаться на спине. В конце концов ей все же пришлось совершить минимальное перемещение, чтобы восстановить кровообращение в левой руке. Хуже всего была боль в спине. Ноющая боль, которая в последнее время мучила ее постоянно, а иногда мешала ходить.