Ему понадобилось всего мгновение.

— Благодарность.

Кивнув, женщина собралась сказать еще что-то, но Маттиас ее опередил:

— Не только за то, что Пернилла сумела выстоять, как бы странно это ни казалось. — Он прервался, словно подбирая правильные слова. — Это трудно объяснить, но второй момент в действительности довольно эгоистичен. Я благодарен за собственную реакцию — за то, что я не стал колебаться и все-таки совершил погружение.

Женщина кивнула:

— Вы спасли ей жизнь.

Он тут же перебил ее:

— Дело не в этом. Дело в том, как ты реагируешь в кризисной ситуации. А об этом ты можешь узнать, только когда такая ситуация наступила — не раньше. Вот что я понял. И я благодарен за то, что моя реакция была именно такой. — Смущенно улыбнувшись, он посмотрел на свои колени. — Мы же все мечтаем стать героями.

Моника физически ощутила, как сжимается пространство.

В любой момент может наступить ее черед.

Она не могла пошевелиться. Она сидела на стуле, стройная, но по какой-то причине утратила способность двигаться. Мерзкий привкус во рту. Вроде все происходило на ее кухне, но вокруг до самого горизонта простиралась вода. Откуда-то доносился звук приближающихся шагов. Единственное, чего хотелось, — убежать, не испытывать этого стыда, но она не могла двигаться, что-то случилось с ее телом.

Она открыла глаза. Сон рассеялся, но ощущение осталось. Тонкие липкие нити удерживали его в сознании, безуспешно пытающемся понять скрытый смысл.

Подушка за спиной соскользнула в сторону. С невероятным усилием ей удалось встать на ноги. Саба приподняла голову, посмотрела на хозяйку, но потом снова уснула.

Почему так часто снятся сны? Каждая ночь теперь была наполнена ужасом, засыпая в кресле, она ждала, что сознание — едва она потеряет над ним контроль — отправится неизвестно куда.

Наверняка все из-за нее. Из-за человека, не способного держать рот закрытым. Май-Бритт не просила, но Эллинор все равно рассказала. Непрошенные слова проникли в уши Май-Бритт вопреки ее желанию. Ванья была одной из немногих женщин, приговоренных к пожизненному заключению. Около пятнадцати пег назад она задушила во сне детей и перерезала горло мужу, а потом подожгла дом, чтобы самой сгореть заживо. Во всяком случае, так она утверждала после того, как ее, сильно обожженную, спасли. Эллинор пересказала Май-Бритт статью из воскресного приложения к одной вечерней газете — репортаж о шведках, совершивших самые тяжкие преступления. Это все, что Эллинор знала о Ванье.

Но Май-Бритт и этого хватило. А девица не успокоилась — пыталась вытащить из Май-Бритт, откуда та знает Ванью и еще какие-нибудь подробности. Разумеется, Май-Бритт ей не отвечала. Ее вообще очень раздражало то, что особа, приходящая убирать, не умеет держать рот на замке. Она говорила без остановки, не умолкая ни на секунду. Работающий речевой аппарат был, похоже, необходимым условием жизнедеятельности всего ее организма. А однажды она приволокла горшок с комнатным растением, маленькое лиловое страшилище, которому не понравилась хлорка. Или ночные заморозки на балконе. Эллинор грозилась пожаловаться и потребовать в магазине другой цветок, но, слава богу, в квартире Май-Бритт ничего такого больше не появилось.

Покупки делать по старому списку или у вас есть какие-нибудь новые пожелания?

Май-Бритт смотрела телевизор, сидя и кресле. Это была одна из новомодных программ, в которой полураздетые молодые люди должны любой ценой остаться жить в отеле, для чего нужно как можно скорее обзавестись партнером противоположного пола.

— Купите беруши. Желательно те, которые продаются в аптеке, из желтого пенопласта, для шумного производства и полной звукоизоляции.

Эллинор записала. Май-Бритт бросила взгляд в ее сторону, ей показалось, что под челкой, где-то над вырезом блузки, откуда вот-вот вывалится грудь, мелькнула улыбка.

Эта особа сведет ее с ума. Невозможно понять, что с ней не так — почему Эллинор не поддастся на провокации. Ни от кого Май-Бритт не хотелось избавиться так сильно, как от нее, но все старые приемы почему-то не работали.

А куда подевалась умница Шайба? Почему она больше не при ходит?

— Не хочет. Мы с ней поменялись сменами, она у вас работать отказалась.

Надо же. Шайба была вполне ничего. Теперь Май-Бритт мечтала вернуть ее.

— Можете передать, что я очень ценила ее работу.

Эллинор спрятала список покупок в карман.

— Тогда вам не стоило называть ее чернокожей шлюхой. Не думаю, что она восприняла это как подтверждение того, что ее высоко ценят.

Май-Бритт вернулась к телевизору.

— Вот уж действительно, что имеем — не храним.

Она бросила взгляд на Эллинор — та снова улыбалась, Май-Бритт была в этом уверена Нет, у этой особы явно что-то не в порядке. Она, наверное, инвалид по психиатрии.

Можно только представить, о чем говорят друг с другом эти социальные работники. Такого Получателя, как она, они должны ненавидеть. Именно так их и называют — не пациенты, не клиенты, а Получатели. Получатели социальной помощи. Они получают заботу и уход от этих людишек, потому что не могут ухаживать за собой сами.

Пусть говорят что хотят. Она будет играть роль Жирного Динозавра, к которому никто не хочет идти. Наплевать. Она не виновата в том, что все сложилось именно так.

В этом виноват Йоран.

По телевизору показывали, как одна из участниц шоу сначала обманула доверчивую подругу, а потом начала раздеваться, чтобы привлечь внимание потенциального партнера. Самые низменные моменты человеческого поведения внезапно превратились в популярное развлечение, и люди охотно выставляют собственное унижение на всеобщее обозрение. Телепрограмма пестрит такими передачами, они есть на каждом канале, только кнопки переключай. И каждый старается превзойти другого, шокируя и тем самым удерживая зрителя. Отвратительно.

Она не пропускала ни одной.

Краем глаза она видела, что Эллинор все еще стоит в прихожей, обратив взгляд к телевизору. В комнате раздалось возмущенное фырканье:

— Господи, всеобщее отупение — это свершившийся факт.

Май-Бритт притворилась, что не слышит. Как будто это имело какое-то значение.

— Знаете, люди часами и абсолютно серьезно обсуждают такие передачи, словно что-то действительно очень важное. Мир рушится, а им все равно, их больше интересует это. Уверена, тут кроется какой-то план, мы все должны стать как можно глупее, чтобы власть могла без нашего участия делать все, что ей заблагорассудится.

Май-Бритт вздохнула. Когда же ее оставят ее в покое. Но Эллинор не унималась:

— Грустно это.

— Так не смотрите.

Согласиться с ней хоть в чем-то Май-Бритт не могла ни при каких обстоятельствах. Да она скорее выступит в защиту эпидемии холеры, чем открыто поддержит эту особу. Эллинор тем временем разошлась не на шутку: